причинного соединения – следствия. Все, сотворенное для какой-либо цели, не только достигает этой цели, но по закону сцепления между причиною и следствием ведет за собою необходимо и нечто такое, что не входило в цель сотворившего, что или оставалось неизвестно ему, или на что он не обратил своего внимания. Так не редко случается, что цель, поставленная человеком, достигается средством, которое он употребил для ее достижения; но это же средство производит и нечто такое, не предусмотренное им, что или извращает достигнутую цель, или уничтожает ее совершенно, делая таким образом существование ее мимолетным, или – и это случается всего чаще – осуществив цель, производит одновременно с нею и нечто такое дурное, уничтожение чего становится в свою очередь целью для человека, и нередко такою, достижение которой более трудно, чем достижение первой цели. Это свойство целей соединяться со следствиями есть источник значительнейшего количества жизненных заблуждений и причина затруднений, преодолеть которые совершенно человек едва ли когда-либо будет в состоянии. Позднее мы остановимся на этом замечательном явлении и разберем его с тем вниманием, которого оно заслуживает. Здесь же ограничимся только замечанием, что хотя оно практически вообще и известно, однако никогда не подвергалось даже и поверхностному исследованию, не говоря уже о полной теории, в которую должно было бы развить учение о нем.

XI. Учение об отношении причины к следствию есть последняя форма общей теории причинности. Оно имеет своей задачей изучить, сравнивая, оба члена причинного соединения; понять, что такое причина по отношению к следствию и что такое следствие по отношению к причине, – чтобы с помощью этого понимания сделать возможным познание недоступной причины через изучение доступного следствия и недоступного следствия, когда доступна причина.

Перед нами раскроется вся неизмеримая важность этого учения, если, мы поймем, что с одной стороны, – насколько простирается человеческое знание – все бытие может быть рассматриваемо как великое производящее и великое производимое, как одно осуществление в мире причинной связи; а с другой стороны, – если остановимся мыслью на том, как многое в этом производящем и в этом производимом недосягаемо для нашего опыта и наблюдения и как многое, следовательно, здесь по необходимости должно быть предоставлено умозрению, единственным основанием, опорою и путеводною нитью которого может служить только ясное и точное понимание природы причины по отношению к природе следствия. И если б поэтому удалось правильно разрешить задачу, предстоящую рассматриваемой форме науки, то можно было бы надеяться, что рано или поздно мир во всем своем объеме был бы разгадан и понят.

Но и это недостаточно. Если бы удалось человеку по доступному последствию познавать недоступную причину и по доступной причине познавать недоступное следствие, то тогда он достиг бы понимания всего, чего в силах был бы пожелать. Потому что если что недоступно ни в своих причинах, ни в своих следствиях, то остается неизвестным человеку в самом существовании своем и, следовательно, не может возбуждать к себе его любопытства. Таким образом, не только мир был бы понят с помощью этой теории, но и разум был бы удовлетворен, окончательно и совершенно.

И вот именно в этом-то пункте человеческого понимания, где от простого разрешения одного вопроса мы ожидаем разгадки всего еще неразгаданного, встречается одно затруднение, почти непреоборимое, но которое еще неизмеримо увеличивает важность рассматриваемой формы науки и делает изучение ее полным неизъяснимого интереса. Это затруднение состоит в необходимости и в невозможности примирить две истины, к которым тотчас же сводится вся теория, из которых одна есть безусловное требование разума, а другая есть очевидное свидетельство чувств, предмет которых один и тот же и из которых каждая состоит в отрицании другой.

И в самом деле, вопрос об отношении причины к следствию состоит в следующем: что из того, что заключается в причине, заключается в следствии, т. е. из составляющего первую что переходит во второе? и что из того, что лежит в следствии, лежит в причине, т. е. из заключенного в последующем что предсуществовало в предыдущем? Рассмотрим отдельно обе половины этого вопроса.

Что из заключенного в причине заключено в следствии? На этот вопрос может быть два ответа: или все, заключенное в причине, заключено и в следствии; или не все, заключенное в причине, заключено в следствии; и кроме этих двух никакого третьего промежуточного ответа быть не может, потому что природа их (или все, или не все) такова, что ею исчерпывается все мыслимое возможным в данном случае. Но если мы рассмотрим внимательно оба эти ответа, то увидим, что второй из них (не все) сводится к первому (все), и, следовательно, только один этот первый ответ содержит истинное разрешение вопроса. И в самом деле, если не все, заключенное в причине, заключено в следствии, то, следовательно, заключенное в следствии есть часть заключенного в причине и в причине после произведения следствия осталась другая часть того, что первоначально как целое лежало в ней. Но это не перешедшее в следствие или осталось тем же и там же, чем и где пребывало до произведения следствия, или оно уже не осталось тем же и там же. В первом случае оно не есть причина произведенного следствия, но лишь сосуществовало, совмещалось с причиной этого в одном и том же предмете или явлении; во втором случае оно исчезло, не перейдя ни во что, стало из бытия небытием (в абсолютном смысле). Итак, в обоих случаях оставшаяся часть не была причиною произведенного следствия, а то, что было причиною, заключается все без остатка в произведенном следствии, – что совпадает с первым ответом на поставленный вопрос. Соединяя это совпадающее, мы приходим к заключению, что тожество заключенного в причине с заключенным в следствии есть необходимое требование разума, и ничто отличное от утверждаемого или ему противоположное немыслимо для разума и невозможно для природы.

Но заключенное в причине может быть частью того, что заключено в следствии, а не целым его; причина может вся перейти в следствие, но в этом последнем, кроме перешедшего из причины, может лежать еще нечто другое, может заключаться некоторый избыток. На это служит ответом разрешение второй части поставленного вопроса: что из того, что лежит в следствии, лежит в причине?

Будем разрешать эту часть вопроса так же, как разрешали первую: или все, заключенное в следствии, лежит и в причине, или не все, заключенное в следствии, лежит в причине, – и здесь тоже ничего третьего, промежуточного быть не может, по исчерпывающему характеру предполагаемых ответов. Но если не все, заключенное в следствии, лежит в причине, то, следовательно, часть этого заключенного