от плеча парня, на котором только что покоилась её голова и взглянула в его кристально чистые глаза. — Тем более там будут Невилл, Луна, Джинни и Симус. Мы позаботимся друг о друге.

— Ты меня этим всё равно не утешила, — грустно ответил Фред. — Потому что я знаю тебя, ты всё равно найдёшь неприятности.

— Я постараюсь их не искать, — улыбчиво добавила когтевранка. — Просто, кто спасёт одинокого первокурсника, которого будет задирать Нотт? Или же, кто будет требовать отменить Круциатус в воспитательных целях?

— Это слишком сильная битва, Т/И, — заговорил Уизли. — Вам будет очень трудно в ней. Потому что зло слишком сильно.

— Но в сказках добро всегда побеждает зло?..

— Это не сказка, — отпустив свой поникший взгляд ответил он. — Магической Войны не избежать, Т/И. Всех не спасти.

— Я могу попытаться. Как мы можем просто опустить руки?

* * *

Хогвартс.

Раньше это слово было пропитано теплом и волшебством, но не сейчас.

Сейчас это холодное, сырое место для чистоковных волшебников.

Фред был прав, ей не нужно было возвращаться.

С самого первого дня всех учеников разделили на две большие группы — чистокровных и маглорождённых. Таких, как Невилл, Джинни, Луна и многих других, в основном гриффиндорцев, отправили в группу маглорождённых.

Их прежние факультеты больше не существовали — только Слизерин и “серые”. К “серым” относилась и Т/И. Вместо когтевранского синего галстука — серый, вместо гостиной Когтеврана — общая гостиная в подземельях, где всегда холодно, вместо преподавателей — Пожиратели смерти.

Драко тоже был здесь. Выглядел, как загнанный зверь. На Т/И даже не взглянул. А она ждала. Она всё ещё носит медальон, который Малфой подарил ей в конце 6 курса.

Она всё ещё верит, что они друзья.

А он боится.

Боится за неё, за себя, за их будущее. Зачем она приехала? Чем думала, подписывая себе смертный приговор?

— Всем ученикам, относящимся к факультету “серых” бродить по замку запрещено. Передвижения только из кабинета в кабинет, — вещал Амикус Кэрроу, заместитель директора. — К Слизерину это не относится. Любые действия, перечащие закону, установленному в Хогвартсе от 1 сентября 1997 года, — наказуемы. “Серым” запрещено общаться со слизеринцами, запрещено разговаривать во время занятий без разрешения, запрещено посещать кухню, запрещено…

Сотни таких запрещено. Такое ощущение, что они в тюрьме, а не в школе.

— Зря ты вернулась, — услышала девушка шёпот возле своего уха, когда они выходили из Большого зала.

Т/И обернулась.

Малфой.

— Я не могла иначе, — прошептала она в ответ.

— Будь осторожна. Не спорь с Кэрроу, — дал совет Драко перед тем, как пойти в свою гостиную.

— Ничего не обещаю… — пробубнила девушка себе под нос.

“Серые” вошли в свою новую гостиную. Несколько двухэтажных коек и кресел, стулья, которые вот-вот развалятся, из роскоши — камин, который, судя по всему, не работает.

Мрачная серая комната для “серых”…

Как символично.

Т/И оглянулась на своих товарищей по неволе. На всех лицах написано отвращение.

Младшекурсники готовы разрыдаться, и Т/И чувствует себя ответственной за них.

Она будет бороться, хотя бы ради них.

* * *

Каждый раз, идя коридорами Хогвартса, Драко судорожно оглядывается.

Он боится.

Малфой смотрит на то, как Амикус и Алекто Кэрроу пытают учеников, и не понимает, как Крэбб и Гойл могут получать от этого зрелища удовольствие.

Может, всё дело в том, что они никогда не видели, каким бывает Тёмный Лорд в ярости, не видели, как он срывает свое недовольство на собственных же последователях?

Или же проблема только в том, что это он, Драко, слабак, который не в состоянии сделать то, чего от него требуют?

Малфой сидит в Большом Зале, и не может смотреть в глаза тем, кого раньше с такой лёгкостью презирал, называл грязнокровками, предателями крови и отребьем. Не может посмотреть в глаза Уизли, чей брат был покалечен Фенриром по его, Драко, вине. Не может посмотреть в глаза Лонгботтому, чьих родителей до безумного состояния запытала его тётушка. Не может посмотреть в глаза Аббот, чью мать в прошлом году убили Пожиратели.

Он боится.

Да, Драко боится. Боится тёмных, пугающих, величественных сводов замка. Боится оставаться один. Боится оставаться в компании своих однокурсников-слизеринцев. Боится того, что однажды почувствует, как к его горлу приставили палочку. Боится, что или Уизли, или Лонгботтом, или Аббот, или кто-нибудь ещё из многочисленных врагов захочет ему отомстить.

Драко надеялся, что страх оставит его, стоит лишь покинуть некогда родное поместье.

Но страх живёт не в том доме, где обитают голоса замученных Круциатусом людей и страшная тень многочисленных убийств.

Страх живёт в самом Драко, и теперь он понимает, что никогда не сможет от него избавиться.

* * *

Магловедение.

Раньше Т/И нравился этот предмет, но не сейчас.

Алекто Кэрроу считала своим долгом рассказать ученикам об ущербности маглов и грязнокровок.

И Т/И не сдержалась.

Высказала ей, что думает.

И поплатилась за это.

Алекто оставила волшебницу после уроков и привела своих лучших учеников — слизеринцев. Драко в их числе не было, зато Крэбб и Гойл были. Кэрроу заставила их практиковать Круциатус на ней и ещё одной девочке, наказанной Амикусом Кэрроу.

И ни один из слизеринцев, ни один из её однокурсников не отказался.

Это было только начало.

Невилл, Т/И, Симус часто получали за свои попытки защитить младших.

И никто из преподавателей — ни МакГонагалл, ни Флитвик, ни Спраут, — никто не мог ничего сделать.

— Круцио! — его голос звучал так спокойно, будто ничего не происходит, будто это что-то обыденное, на подобие почистить зубы с утра или умыться.

Тело пронзило миллиардами иголок и девушка непроизвольно сжала голову руками и еле сдержалась, чтобы не застонать.

— Круцио! — хотя, кто знает, Амикус же Пожиратель, а для них пытки это и есть часть распорядка дня.

Больно.

Очень больно.

Когтевранка тихо застонала.

— Круцио!

Т/И приподняла голову и посмотрела в глаза мучителя.

Взгляд хищника, хладнокровного убийцы.

Ощущение, что на все внутренние органы давит пресс, а голову и вовсе сжимают стальные тиски. Она сильная, выдержит.

Сдаваться нельзя.

Только не сейчас.

* * *

— Сегодня ты молчишь, хотя обычно стараешься говорить постоянно. Что не так?

Драко Малфой, сидящий на полу туалета Хогвартса, где умерла бедная Миртл, смотрел на Т/И.

“Серым” запрещено общаться со слизеринцами, но они плевали на этот запрет.

Иногда Т/И сбегала в туалет Плаксы Миртл и ждала его. Они никогда не договаривались о встрече, но тем не менее всегда знали, когда нужно быть на месте.

Малфой был бледный, синяки под глазами выделяли серые глаза, а тонкие бледные губы были