Шрифт:
Закладка:
В недалеком времени события подтвердили мою правоту. Указы о смещении генерала Алексеева и меня самого были одобрены Временным правительством одновременно[188], но один был распубликован на несколько дней позже другого.
Очевидно, что задержка была вызвана желанием уменьшить [скверное] впечатление, которое произвело бы на публику одновременное сообщение о двух отставках.
Мое предложение не вызвало возражений со стороны присутствовавших. Только генерал Данилов предложил, что перед принятием такого радикального решения мы все должны поехать в Петроград и без обиняков изложить свою позицию перед Временным правительством и, что важнее, перед членами Петроградского Совета. Предложение Данилова было встречено с одобрением, и мы решили выехать в Петроград на следующий день, предварительно известив о нашем намерении князя Львова. Было хорошо известно, что Временное правительство под влиянием Советов хочет распубликовать декларацию о правах военнослужащих, не дожидаясь подачи мнений военного руководства. Против этого выступал военный министр Гучков, объявивший, что не поставит свою подпись под приказом, который сулит полный развал армии, и выйдет из состава Временного правительства.
По совершенно иным, но также хорошо известным причинам одновременно покинул Временное правительство и министр иностранных дел Милюков[189].
Мы прибыли в Петроград 16 мая и прямо из поезда поехали домой к князю Львову, где собрались все члены Временного правительства. Тогда они уже приняли решение о замене Гучкова Керенским, полагая таким назначением умерить демократические аппетиты армейских комитетов. Милюкова заменил Терещенко[190] – вероятно, только потому, что он был единственным членом правительства, который мог свободно изъясняться на нескольких языках.
Его прежняя подготовка и послужной список ни в коем случае не делали его подходящим для занятия поста управляющего отечественной внешней политикой, тем более в столь трудное время. До сих пор не последовало никакого официального распоряжения, которое бы подтверждало замены министров, поскольку сразу возникли разногласия по поводу того, кто должен подписать этот документ – то ли председатель Думы, как глава ее Временного комитета, то ли князь Львов, или же, наконец, они оба вместе? В начале марта, когда совершались первые назначения членов Временного правительства, вопрос о том, кто должен утверждать новых министров в случае отставки одного или нескольких членов правительства, а тем более – когда в отставку уходит все правительство в целом, остался нерешенным. Как видно, тогда понадеялись, что первый состав Временного правительства сможет руководить страной вплоть до созыва Учредительного собрания в соответствии с манифестом об отречении царя[191].
Здравый смысл подсказывает, что утверждение новых министров, а в особенности подбор кандидатур при создании нового правительства должны находиться в компетенции лица или группы лиц, не имеющих непосредственного отношения к самому правительству. Однако все планы Временного правительства были направлены на удержание всей полноты власти в своих руках. В первом случае распоряжение было подписано Родзянкой и Львовым, но в следующий раз Временное правительство игнорировало Временный комитет Государственной думы, в результате чего подпись его председателя исчезла.
Тогда я в первый раз получил возможность встретиться с Керенским. Редко посещая заседания Государственной думы, я ни разу не имел случая видеть его на трибуне. Сообщив членам правительства, что привело нас в столицу, мы высказали желание изложить свою позицию не только перед ними, но также перед членами Временного комитета Думы, а в особенности – перед вожаками и заправилами Петроградского Совета. Я предложил пригласить весь Временный комитет, в котором насчитывалось шестьдесят человек, но князь Львов предпочел пригласить только бюро этого комитета, так как полное собрание его членов было бы слишком многочисленным и могло только привести к нежелательным инцидентам.
Глава 28 ВОЕННЫЙ МИНИСТР КЕРЕНСКИЙ. СОВЕЩАНИЕ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИХ В ПЕТРОГРАДЕ. МОЙ КОНФЛИКТ С ПРАВИТЕЛЬСТВОМ
При встрече с членами правительства главнокомандующие прежде всего объяснили им, что приехали с целью убедить Временное правительство в необходимости принятия решительных мер для восстановления в армии дисциплины, без которой невозможно рассчитывать на боеспособность войск. До сих пор все говорили солдатам только об их правах; теперь настало время напомнить им и об их обязанностях.
Во время последовавшего обмена мнениями я указал на то, что моральный долг велит нам ничего не утаивать от тех, кто, осмотрительно или безответственно, управлял политической жизнью страны; что мы намерены говорить им правду, всю правду и ничего, кроме правды. Керенский, неофициально уже занявший пост военного министра и сохранивший за собой Министерство юстиции, заметил на это, что и сам придерживается мнения, что совершенно необходимо говорить правду, и только правду, однако – не всю. Иначе, учитывая тактическую ситуацию, продолжал он, можно только дополнительно вооружить лидеров Советов. Я с ним не согласился, а потому счел себя вправе впредь поступать в соответствии со своими убеждениями. В тот день мы все обедали у князя Львова, однако во время обеда члены Временного правительства один за другим удалялись в соседнюю комнату. Там распределялись министерские портфели, и представители Совета торговались по поводу того, кому из его членов они должны достаться.
Совещание Временного правительства, Временного комитета Государственной думы и президиума Исполнительного комитета Советов рабочих и солдатских депутатов было назначено на следующий день. Заседать предполагалось в большом зале Государственного совета в Мариинском дворце. Я приехал во дворец точно в назначенный срок; один за другим появились главнокомандующие, но о других участниках заседания не было ни слуху ни духу. Постепенно собрались министры Временного правительства. Что касается членов Совета, то они, как видно, для поднятия своего «авторитета» решили заставить себя дожидаться. В конце концов, им было далеко до королей, и французская поговорка, гласящая, что «точность – вежливость королей», к ним не имела никакого отношения. Справившись по телефону, мы выяснили, что члены Совета уже выехали на автомобилях в Мариинский дворец.
Между ними было только три известных имени – Церетели, Скобелев и будущий министр земледелия Чернов; прочие были простые солдаты или рабочие, фамилии которых нам ничего не говорили. Перед отъездом из Могилева главнокомандующие в общих чертах договорились относительно того, на какую тему каждый будет говорить на совещании. В результате в начале слушаний Алексееву следовало объяснить причину нашего приезда в Петроград и созыва настоящего совещания. Вслед за ним должны были выступить главнокомандующие в таком порядке: генерал Брусилов, генерал Драгомиров, генерал Щербачев
