Неужели Рорри имел к этому отношение? Рорри, действовавший спонтанно, ослеплённый болью и яростью, похитил глаз орма с охоты – прежде он никогда бы не сделал ничего подобного, но новичкам везёт – а уже потом, одурманенный первым убийством…

Что-то не сходилось – зачем ему было убивать остальных? И как вообще он мог совершить все эти преступления? Он казался таким болезненным, потерянным… Но всё это время выживавшим в Стуже.

Беспомощным он не был.

Мог ли он совершить только первое убийство – а потом его дело продолжил кто-то другой? Стром?

Унельм захлопнул папку, встал из-за стола. Не будет покоя, пока он не выяснит всё до конца. Дело клонилось к ночи, но он должен был поговорить с Рорри во что бы то ни стало. Добыть его адрес оказалось несложно – вся информация о допрошенных хранилась здесь, в архиве.

Рорри Курт покинул Гнездо вскоре после гибели Миссе Луми и поселился в Южном пределе – не самое приятное место. Обычно препараторы селились в Сердце и Золотом квартале, кто побогаче или побеззаботнее, или в в квартале Торговцев или Верхнем городе, кто победнее или поблагоразумнее. Южный предел, слишком грязный и тесный, слишком близко расположившийся к Нижнему городу… странный выбор.

Если только близость к Нижнему городу не оказывалась почему-то преимуществом.

– Ну что, дошёл черёд и до друзей и красавиц? – каркнула Мем ему вслед и расхохоталась.

Унельм взял городскую автомеханику – теперь, когда карманы были набиты наградными деньгами, он мог себе это позволить. Ни возницы, ни попутчиков – он выбрал пункт назначения на боковой приборной доске с круглыми костяными кнопками и забрался внутрь. Автомеханика услужливо подогнула тонкие паучьи лапы, собранные из снитирьих костей и жил, и выплюнула лесенку, мягко опустившуюся на мостовую.

У Унельма было время подумать в мерно покачивающемся, мягком и тёплом нутре, заваленном подушками, но думать не выходило… Почему-то его трясло, колотило от бьющегося внутри, как случайно запертая в комнате птица, дурного предчувствия. Ему казалось, что он опаздывает, безнадёжно опаздывает. Он пошёл простым путём, был недостаточно внимателен, возможно, отправил за решётку невиновного – и теперь расплата грядёт.

У дома Рорри он почти выпал из автомеханики и, поскальзываясь на неровной брусчатке, поспешил к подъезду высокого трёхэтажного дома, как будто слегка осевшего на один бок.

В подъезде пахло кошками и мочой, и Ульм невольно задержал дыхание. Валовые светильники на стенах блёкло мерцали, но он всё равно увидел застарелые потёки на стенах, плесень по углам. У него сжалось сердце – видимо, гибель бедняжки Миссе и в самом деле сильно ударила по Рорри, раз он стал настолько безразличен ко всему вокруг, что решил тут поселиться.

Рорри жил на третьем этаже, и Ульм быстро взлетел по винтовым лестницам, по дороге едва не споткнувшись о тощую, ободранную кошку, белую, как Стужа.

Обычно не суеверный, Унельм вздрогнул.

Вот и нужная дверь. Он постучал раз, другой, третий – а потом, не выдержав, заколотил изо всех сил, хотя Рорри просто могло не быть дома. Ему послышалось, что из-за двери донёсся какой-то шум, и он удвоил усилия.

Он не собирался ломать дверь – это вышло само собой, потому что доски прогнили.

Ульм ввалился внутрь, рассадив кулак до крови, и вскрикнул.

Всё в комнате оказалось под стать дому – крысиное попискивание из тяжёлого буфета, колченогие стулья у стен, серые пятна на стенах… И запах, повсюду этот запах, сладкий, гнилостный. Унельм почувствовал, что наступил на что-то мягкое, и инстинктивно дёрнулся – но это было только яблоко, покрытое нежным пушком светлой плесени. Неподалёку лежали куриные кости – частично на грязной тарелке с застывшим жиром на ободке, частично прямо на полу. Унельма передёрнуло от отвращения. Недоеденное было повсюду – мумифицированная безголовая рыбёшка на краю стола, окаменевшее печенье, порыжевшие яблочные огрызки.

В углу виднелась дверь, ведущая в ещё одно помещение – и откуда Унельму снова послышался неясный звук. А сразу вслед за ним его коснулось, будто ветром, явившимся из темноты, дуновением первобытного, животного ужаса.

– Рорри! – крикнул он. – Рорри Курт! Это я, Унельм. Унельм Гарт из отдела Олке. Я пришёл поговорить!

Никто не отвечал. Унельм пошёл вперёд, почему-то стараясь двигаться как можно тише – довольно глупо с учётом того, что ещё недавно он кричал.

Свет в следующей комнате горел ярче – и в кольце этого яркого, беспощадного света Ульм увидел Рорри Курта, висевшего посреди комнаты в верёвочной петле, прилаженной к крюку в потолке.

Рорри был ещё жив – его глаза двигались в глазницах, но как-то странно, плавно, невозмутимо, как будто задумчиво. Он медленно покачивался, тихонько шевеля пальцами на руках, как будто нимало не заботясь о том, что лицо его стало уже почти бордовым от прилива крови.

Не так в представлении Унельма должны были вести себя повешенные. Но главное – Рорри был жив, всё ещё жив.

Унельм бросился к нему, на ходу доставая нож. Бережно придерживая голову Рорри за волосы – иначе было никак, – перепилил верёвку подальше от узла.

Не трогать узел его учил Олке на одном из их многочисленных уроков. Узел многое мог сказать сыщику после – например, было ли самоубийство и в самом деле самоубийством, или только должно было казаться таковым?

Рорри был тяжёлым, куда более тяжёлым, чем Унельм ожидал – с трудом он медленно положил его на пол; голову – последней, мягко, осторожно.

– Давай. Давай…

Рорри смотрел мимо него – пустым, далёким взглядом человека, видевшего уже что-то такое, что недоступно было живым.

– Курт! Курт! Эй, посмотри на меня!

Кровь медленно отливала с лица Рорри, но он оставался тихим, безучастным – не хрипел, не дышал.

А потом он умер – тихо, спокойно закрыл глаза, будто уснул.

Унельм некоторое время сидел над ним, неосознанно вздрагивая всем телом. Вдруг он почувствовал, что слёзы текут у него по щекам – впервые кто-то вот так умер у него на руках, с тех пор как…

Он вспомнил другой день, и красные капли во мхе, похожие на кровь, и перемазанные соком пальцы, и белое, белое лицо с глазами, запрокинутыми в небо.

«Улли! Мы должны что-то сделать! Мы должны! Улли!..»

Он сморгнул слёзы, вытер лицо рукавом. Попробовал сделать Рорри массаж сердца, повдувал в его лёгкие воздух – он знал, чувствовал, что это не поможет, и всё равно честно пытался, уже