и в то же время низложил неуступчивого патриарха. Папа, конечно, не заставил просить себя вторично. Таким образом, благодаря насильственному вторжению светской власти вдела церкви Византия сама просилась под церковное главенство Рима.

Александр (911–912) и Константин VII Багрянородный (911–959). Брат Льва, Александр, погрязший в оргиях и распутстве, правил один год, а вступивший с ним одновременно племянник его, Константин VII Багрянородный, считался только номинально Византийским императором; в сущности власть принадлежала сперва его матери Зое и тестю Роману, а потом его жене, императрице Елене. Грязные сцены, разыгрывавшиеся при Феодоре, жене Романа, сменились на весьма короткое время блестящими страницами времени Иоанна Цимисхия, победившего нашего Святослава. Начиная с этого времени, вся дальнейшая история Византии заключается в борьбе с болгарами, в предсмертных усилиях защититься от арабов и во внутренних раздорах. В этой утомительной истории можно отметить только два факта — прекращение сношений между восточной и западной церквами, которые разделились окончательно в 1054 г. а также вступление на престол новой династии Комнинов в 1057 г[105].

10. Славяне и их первые попытки политического объединения

История славянских народов в средние века принадлежит наименее разработанным частям науки. Между тем, это весьма благодатная нива, особенно для русских ученых. Долго русская историческая наука не могла освоиться со своей непосредственной задачей. Следуя примеру немецких ученых, с рабским подражанием, русские исследователи привыкли с какой-то иронией относиться в разнообразным и сложным фактам славянской истории. Это было несравненно легче самостоятельной разработки. У немцев было понятно национальное предубеждение против славян; их историография относилась к славянам с нерасположением. Во многих славянских землях немцы сидели как победители; они не хотели допускать, рядом с претензиями рас германской и романской, другого направления самостоятельного, особого, но долго незаметного и недостаточно авторитетного. Только полное политическое и национальное возрождение славянских народов может породить славянскую историю как науку, может создать славянское самопознание, а следовательно, и бытописание. Чешский народ дал первых ученых славянских историков, например Шафарик. Это произошло потому, что чехи первые из других славянских народов осознали свою национальность. Жизнь других славянских государств долго была поверхностной; затем она была обезличена; потому славяне долго не имели желания разрабатывать свою историю. Это обезличение в той же степени простиралось и на Россию по отношению к ее литературе и науке, в которой долго не находилось места славяноведению и в которой оно и до сих пор не упрочилось. В России только с сороковых годов текущего столетия[106] раздалось первое громкое слово за общеславянские интересы, за славянское единение и за необходимость самостоятельной разработки славянской истории.

На судьбе славянской историографии ясно доказывается тесная связь исторической науки с тем или другим ходом политической истории. Развитие историографии каждого славянского народа идет рядом с его национальным и политическим возрождением, а рост идеи племенного славянского единства проявляется параллельно с успехами сознания этой солидарности в литературе ученой и художественной у каждого народа отдельно.

Не одна простая историческая случайность разрознила великое славянское племя, которое по своей многочисленности равнялось и романскому, и германскому племенам вместе взятым. Полагают, что венгры были одной из главных причин разъединения славян, врезавшись клином в середину района, занятого славянским племенем. Но была, по нашему мнению, еще более сильная и более влиятельная причина, заключавшаяся в процессе принятия христианства славянами. В IX в. начались раздоры между восточной и западной церквами, которые повели к разделению этих церквей. Не будь иконоборства, не будь разделения церквей, может быть, все славянские народности были бы ближе между собой в средние века и не смотрели бы одна на другую враждебно.

Связь между германцами и славянами. До сих пор недостаточно выяснено, кто раньше пришел в Среднюю Европу, германец или славянин. Липперт, один из ученейших представителей экономической школы в исторической науке, в сочинении, только что появившемся в свет, не признает По существу никакой разницы между германцами И славянами даже после их переселения Из Азии в Европу, считая безразлично тех и других скифами Геродота[107]. Не подчинись никаким национальным предрассудкам, он не только видит в них людей одного племени, но считает, что они в период дикого состояния были полностью тождественными с той лишь разницей, что германцы, переходя в сравнительно высшую хозяйственную форму, будучи номадами, питались молоком лошадей, тогда как для славян лошадь была только мясным животным.

То, что такое весьма продолжительное племенное единство существовало, — это несомненно. Было бы наивно представлять себе, что каждому племени свойственно проявлять с самого своего появления в истории какую-нибудь расовую особенность и что определенный экономический порядок есть принадлежность известной расы. И германцы, и славяне проходили те же первоначальные стадии развития. Несомненно, однако, то, что распад или, точнее, выделение высшей культуры, — если таковой была в тот момент германская, — последовало задолго до гуннского нашествия. Степные гунны и осевшие ранее славяне медленно продвигались по направлению к Западу. Те, другие и третьи следовали целыми племенами, но вехами их исторического передвижения были столетия. Славяне шли непосредственно за германцами, постепенно сбрасывая с себя азиатские привычки, постепенно приобретая высшую культуру, как бы нагоняя германцев и последовательно занимая те земли, которые покидали тевтоны. В погоне за ними славяне достигли линии Везера. Известно, что в IV в. славяне, появившиеся на юг от Карпат или около среднего Дуная, подвинулись к северу от своих поселений. Ясно, что славяне не отличались ни особенной воинственностью, ни единодушием, если их могли бить с одной стороны даки, с другой германцы. Готы, например, еще раньше покорили славянские народы, жившие в нынешних русских западных губерниях. Это покорение произошло в то время, когда готы совершали свое знаменитое передвижение от Балтийского моря к Черному. В свою очередь готы были покорены гуннами. По распаде гуннской державы славяне стали политически самостоятельными. Они точно удивились этой неожиданной свободе и на заре своей самостоятельности начали славянскую историю ссорами и раздорами, ставшими хроническим недугом этого племени, для которого единство представляется недосягаемым идеалом. Один из южных славянских народов передвинулся в конце V в. в Далмацию, к Адриатическому морю, откуда прогнал римских колонистов в адриатические города: Рагузу (Дубровник), Сплет, Задр и др. Впоследствии славяне заняли и вышеупомянутые пункты, дав им свои славянские названия, которые позднее переменились преимущественно на итальянские, при усиленной колонизации итальянцев в Далмации, после покорения этой территории венецианцами.

Постепенно разрастались поселения славян на Балканском полуострове; они стали даже вхожи в Византию. Даровитейшие из них поступали на императорскую службу, делались сановниками и полководцами. Наместник Фракии, Αναγάστης, сын Ονιγισκλον, записанный под 468 г., был, конечно, славянин Оногост, сын