— Если до блеска начистить медный поднос, то отблеск далеко виден будет, но, если не будет солнца… — задумался князь.

— Ну-у, у греков маяки как-то работали в разную погоду, да и у синцев вроде. У нас умников много, пусть думают про сигналы и их чтение, — чуточку сварливо ответила Дуня.

— Ладно, коли надо, то придумают. Что ещё?

Дуня посмотрела на князя, желая понять: действительно ли он слушает её или посмеивается, но Иван Васильевич вроде бы прислушивался.

— Я про песок говорила? — застеснявшись его серьёзного взгляда.

— Говорила. У нас своего вдоволь.

— Э, я тут подумала, — замялась она, — а потом местный песочек увидела… лежит, прямо на земле! Все мимо ходят и не смотрят.

— Евдокия! — рявкнул он.

— Ох, — вздрогнула она — княже, думку свою от сердца отрываю, не торопи, — жалобно проныла.

— Если ещё что-то летательное придумала, то лучше молчи, — отмахнулся от неё Иван Васильевич. — Дорого мне обошлось церковное одобрение вашему с Петрушей воздушному шару.

— Да ты что? Вот жеж! — Дуня искренне была удивлена, что владыка не сам одобрил её прогрессорство, а с подачи князя. — Но сейчас я не про летательное, хотя…

— Не отвлекайся.

— Ах да, от сердца отрываю… — Дуня замолчала и жалобно глянула на него, но заметив, как князь раздул ноздри, аки коршун, выпалила: — изготовление стекла.

Князь хмыкнул и подождал, но подружка сына приняла скромный вид и продолжала изображать благодетельницу.

— Это кто ж тебе секрет варки открыл? — недоверчиво спросил он.

— Так тут всё сошлось! — оживилась девчонка. — Про то, что стекло варят, многие знают, как и про то, из чего варят.

— Знали бы многие, то уже сварили бы!

— Э, не-е-ет, — боярышня хитро прищурилась и поводила пальцем перед его носом, — изюминка в том, что не всякий песочек подойдет и жар в печи нужен большой. И вот, представляешь, вижу я в новгородской палате окна со стеклом, потом мне на глаза попадается бело-прозрачный песочек и…

— Не тяни.

— Уголь!

— Не понял.

— Ну как же! Мы ещё когда к Новгороду подъезжали, то я видела целую гору из бурого угля. Так вот, жар от него как раз подходит, чтобы расплавить песок и получить стеклянную массу.

Князь подался вперёд и лицо его стало хищным. Он понял, о какой горе идёт речь, но её рассматривали на предмет железа и считали бесполезной, а Дуня говорит совсем о другом. Князь подал знак и шепнул подошедшему слуге, чтобы записывал всё, что болтает боярышня.

— Княже, — позвала она его, чувствуя, что его внимание ослабло.

— Сказывай далее.

— Так сказываю же, всё сошлось! Песок, уголь, а ещё известь и зода (сода из озер) А, забыла сказать, что добавок в состав стекла может быть много, и каждая придаёт ему свой цвет, разную крепость, прозрачность, водопроницаемость.

Дуня выдохнула и решительно глотнула взвару.

— Фу-у, кислятина! — возмутилась она и застенчиво прикрыла рот рукой. Князь гневно посмотрел в сторону, кувшин тут же унесли.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Так делали у нас раньше стекло и записи оставляли, только поди разбери их! — натурально возмутилась она. — Я только тут увидела зоду, а до этого думала-гадала, что это за зверь такой? А ещё непонятно писано было про печной жар. До меня не сразу дошло, что надо сильно-сильно жарко делать, чтобы даже у кузнецов дыхание перехватывало, коли рядом стоять будут.

— Хорошо, а уголь?

— А что уголь? Его же все используют! — не поняла боярышня.

— Дерево жгут для получения угля, а ты указываешь, что уголь содержится в горе.

— Э, да? А я думала, его копают, а когда лень или далеко везти, то древесный делают, — искренне удивилась боярышня.

Князь долго смотрел на неё, думая, проверять ли её слова насчёт угля в горе… или всё сказанное ребячья чушь из-за недостатка образования. А с другой стороны, только от неё узнали, что золото можно намывать в реке, а не из гор выковыривать. И тогда она так же смотрела, не понимая, чего такого сказала. Вот и пойми, слушать её или розгами ума вложить.

— Плохо тебя учили, раз таких простых вещей не знаешь, — на всякий случай сердито высказался Иван Васильевич.

— Так отец Варфоломей же… — начала Дуня.

— Евдокия! — осадил её князь, подавляя улыбку. Её вражда с отцом Варфоломеем уже давно ни для кого не была секретом.

— Ну, а что? Мой наставник думал, что лапша на дереве растёт, а не готовится, — обижено высказалась она с таким видом, как будто это величайший аргумент.

— Какая лапша? — опешил князь.

— Ну-у, макарошки, — растерянно пояснила она, вспомнив, что кухарка впервые о лапше узнала от неё.

Нет, что-то из теста могли кинуть в горшок со щами или рассолом для густоты, но не в виде элегантной лапши. Дуня же с кухаркой придумали по-разному нарезать лапшу, сушить её, но самое главное, они экспериментировали с самим тестом, выводя самые простые и вкусные рецепты.

Князь обхватил подбородок рукой и повторил:

— Рассказывай.

— Про что?

— Про лапшу и макошки.

— Макарошки, — поправила она князя, — то есть макароны, то есть неважно. Это всё наша родненькая лапша. Я её всякую люблю, особенно когда с печёнкой в сметане подают.

— Что за сметана? — терпеливо спросил Иван Васильевич, услышав ещё одно новое слово.

— Княже, чем же тебя кормят, если ты про сметану не слышал? Это чуть подкисленные сливочки.

— Ясно.

— Это