твой дед был поразительно глупым человеком. Растранжирив нажитое состояние своей семьи, он практически привёл всю эту большую компанию к банкротству. А моя семья помогла ему. Я стала его женой, мы дали ему достаточное количество денег. И я почти забыла об этом! О! Как я могла забыть о таком, — Женевьева оторвала взгляд от бумаг в своих руках, и подняла на Адалин почти ликующие глаза. — В день свадьбы я сказала ему, что сорок девять процентов компании будет принадлежать наследнику через поколение. Нашей внучке или внуку. А он, увидев заветные зелёные бумажки, тут же согласился.

Адалин вздрагивает. Выпрямляется, вытягивается вперёд, пока бабушка тянет ей заветные бумажки. Ей показалось, что Женевьева разыгрывает её — не меньше. Что её слова — бред поступающей деменции. Но бабушка была в своём уме. Ада мнётся, не сразу берет жёлтую от времени бумагу. Написанные от руки текст, больше похож на расписку. Адалин приходится немного напрячься, чтобы прочитать….

" Я, Эндрю Карл Вуд, передаю в наследство от себя сорок девять процентов управления компании своей внучке или внуку, наследнику или наследнице по достижению ей или им двадцати двух лет, в обход своих детей…"

Адалин моргнула.

— Я… я не понимаю, что это значит, — тихо шепчет она, поднимая взгляд на Томаса.

— … Работа с юристами займёт какое-то время, считая, что мы хотим сделать всё тихо и без привлечения внимания твоего отца. Так же нам надо перевести все деньги твоего наследство от Энтони тебе на счёт, чтобы потом он не смог их прива…

— Я не понимаю, что это значит, — ещё твёрже произнесла Адалин, заставив Томаса запнуться. — Мне переходит сорок девять процентов компании, как только исполнится двадцать два года, но что это значит для меня? Разве мой отец не управляет всей компанией? Всеми ста процентами? И что значит "без привлечения внимания твоего отца"? Разве ему не известно, что происходит с его компанией?

Томас моргнул медленно, переводя взгляд на рядом сидящую мать — словно спрашивал у неё разрешения на что-то. А Адалин начинала медленно выходить из себя.

— Это значит, что ты будешь свободна, — чуть тише добавляет бабушка.

— В смысле…

— В смысле, что да. Сорок девять процентов это не половина, и не больше половины, и вступая в наследство, ты всё ещё будешь зависима от своего отца, но как от своего партнёра по бизнесу. Он всё ещё будет сидеть во главе стола, его слово будет последним, а подпись в документах первая, но… Ты не будешь работать на него. Ты будешь работать с ним. У него не будет рычагов влияния, потому что этот документ, — Женевьева кивнула на жёлтый листок бумаги в руках внучки. — Официальный. Заверенный. Подписанный моим мужем. Четыре года могут показаться тебе вечностью, но это твоё спасение. Всё, что тебе надо сейчас, это выучиться. Зарекомендовать себя в компании твоего отца так, чтобы потом к тебе не было никаких вопросов. Мы с Томас найдём хороших юристов, которые будут работать тихо, выискивать лазейки и искать потайные ходы. Ты сможешь уехать, основать филиал в другом городе или даже стране. Ты сможешь….

— Освободиться, — за неё шёпотом закончила Ада, опуская взгляд в листок бумаги.

— Я снял все копии с документов. За четыре года мы соберём всю нужную информацию, чтобы сразу начать всю юридическую процедуру, но… это может занять время даже с этим учётом, — Томас тихо откашлялся. — В конце концов, такого отца ты точно не заслуживаешь.

Адалин поджимает губы, пока её глаза снова и снова пробегаются по строчкам.

"…передаю в наследство от себя сорок девять процентов управления компании своей внучке или внуку, наследнику или наследнице по достижению ей или им двадцати двух лет…"

Июнь, 2020 год.

Россия, Санкт-Петербург.

— Ну зачем ты так радикально? — Женя тихо вздыхает, упираясь копчиком в кухонный гарнитур, пока её обеспокоенные глаза наблюдают за тем, как Адалин скидывает свои вещи в раскрытый чемодан. — Вряд ли это… прямое объявление войны. Может быть он просто… одумался…

— Ты так оправдываешь моего отца, — тихо бурчит Адалин, комкая светлый топик и закидывая его в груду вещей. — Как будто бы в нём осталось что-то хорошее. Я уверена, что мой брат устроил за мной слежку. Узнал обо мне, Илье, о тебе. А потом как последний petit tabernac [прим. фр. "маленький ублюдок], побежал к нему жаловаться, — Адалин почти рычит, щурит глаза, скалится, и будь Эдвард где-то здесь, она бы без зазрения совести накинулась на него.

— Это же просто благотворительный вечер, Ада. Я не думаю, что твой отец будет вершить своё правосудие в месте, где соберутся его будущие инвесторы. Это глупо и недальновидно, — Павлецкая с неохотой отстраняется от гарнитура, откидывая пепельные волосы за плечо, и медленными шагами настигая Адалин. — Это не выглядит, как…

— Он этого и хочет, — тихо шепчет Ада, замирая лишь на секунду, чтобы поднять взгляд на Женю. — Он хочет, чтобы все видели. Хочет показать мою зависимость от него. Вот чего он хочет…

Она была так… напугана? Кусала губы, заламывала пальцы, буквально места себе не находила. Стоило ей только пересечь порог квартиры Жени, как Вуд тут же начала собирать вещи, по телефону бронировать отель, лишь бы оказаться от подруги подальше — лишь бы обезопасить её от собственного отца. Он убьёт их всех. Не поскупится замараться вновь. Не побоится натянуть поводок, заставлять Аду задыхаться и умолять его. Энтони Вуд обожал это делать — ломать её под весом своего влияния, чтобы она каждый раз покорно опускала голову. Сдавалась.

Томас тоже звонил ей. Но только не с угрозами, а с предупреждением. Энтони потащил и его, и Женевьеву, и даже мать Адалин в это маленькое путешествие. Обосновал это тем, что мероприятие это важное, отлично демонтрирующее влияние его компании на рынки недвижимости. И Аду аж затошнило только от одной этой мысли. Плевать Энтони Вуд хотел на это влияние — ему просто снова нужно было присмирить дочь, которая только обрела свободу.

— В конце концов, Ада, — тёплые руки Жени перехватывают ладони Адалин, заставляя её вздрогнуть. — Я никогда не отпустила бы тебя к этому тирану одну. Я пойду с тобой, и мне плевать на твои протесты. У тебя просто отвратительная семья, но несмотря на это, у тебя есть хорошие друзья. У тебя есть я, есть Ник, Тоин в конце концов. Мы никогда не оставим тебя наедине с твоим тревожными мыслями, и с твоим отцом! И уж если нужно будет послать нахер твоего брата…

— Лучше будет сдержать это