тихую, — но комбинация, лучше бы со смертельным для противника результатом, доставляет ему некий адреналин. Это то немногое, что его еще забавляет и трогает: нельзя же вовсе без развлечений, Берлагой станешь.

Вот таким бультерьером с русской стороны был Пригожин. Определенная симметрия есть в двух капитанах, КВН и КГБ, мы уже об этом говорили; Залужный с уважением отзывается о Герасимове — и, наверное, хотя у Герасимова с моральной рефлексией и чувством правоты все обстоит довольно дурно, но он, по крайней мере, профессионал, и от его недооценки Залужный предостерегает серьезно. В этой партии двойником Арестовича — единственной фигурой, столь же преуспевшей в пиаре и обладающей неким авантюризмом, — выглядит Пригожин. Разумеется, Арестович — легкий игрок, интеллектуал, а Пригожин — убийца с психологией уголовника, то есть воплощение всего, что Арестович ненавидит; но они и есть антиподы, и отношения у них должны быть антагонистические. По крайней мере, Пригожин — единственная яркая фигура с русской стороны. Затмить его как в смысле мерзости, так и в смысле наглости не удавалось никому. Он единственный результат самоорганизации со стороны России, и да, у России вот такая самоорганизация.

Частная военная компания «Вагнер» была создана в 2015 году, она называлась сначала «Славянский корпус», но затем была переименована по позывному ее командира Дмитрия Уткина — «Вагнер». Мы уже упоминали о ней в главе «Вагнергейт». Собственник ЧВК Евгений Пригожин (1961–2023) — приближенный к Путину, которого использовали для наиболее грязных дел — от участия в войнах до ликвидации неугодных (одним из которых в конце концов оказался он сам). После гибели Пригожина, так и не подтвержденной, его часто называли самым талантливым представителем путинской элиты. Говорить о таланте в его случае сложно — даже как пиарщик и создатель фабрики троллей он действовал исключительно грубо и, так сказать, в лоб; но на фоне остальных, вообще не умеющих связать двух слов и чрезвычайно трусливых, он, по крайней мере, нагл, то есть демонстрирует определенные блатные добродетели. Роль Пригожина при Путине — я заговорил об этом задолго до 2022 года, сейчас это стало общим местом — больше всего похожа на роль Распутина, и тут тоже нет никакой мистики; мы уже упоминали, что, когда история становится чересчур наглядной, это говорит лишь о глупости наблюдателей, до которых иначе не достучишься. Российская история по своим циклическим повторениям и бросающимся в глаза совпадениям наглядна до такой степени, что Господь, ее главный автор, выглядит окончательно разочаровавшимся в аналитических способностях зрителей. Фигура Пригожина нам важна для того, чтобы представлять себе, отребью какого уровня вынужден противостоять Зеленский.

Аналогия с Распутиным основана на том, что в критические моменты отечественной истории, когда никакие представители народа по определению не могут проникнуть во власть, при дворе появляется нечто вроде официального представителя массы. Сам концепт «глубинный народ» введен в обиход Владиславом Сурковым и толком им не разъяснен, приходится расшифровывать нам. Глубинный он именно потому, что никак не представлен — ни в политике, ни в общественной жизни, разве что описан в культуре, потому что именно он и составляет лицо России, каким его видят соседи. Глубинность означает также темноту, зверство, глубокое падение etc. При Николае II таким глубинным народом были сектанты, выражавшие стремление масс к неформальной, неофициальной духовности; в постсоветской России таким народом стали зэки как самая активная и притом озверевшая часть населения. Зэками в путинской России становятся все, кто проявил экономическую инициативу, высказался против власти политически или попросту совершил преступление, но не экономическое или военное, а обычное преступление не в интересах власти, а по пьяни или по зверству. Тюремной психологией пропитано и пронизано все русское общество — отчасти потому, что все значительные люди сидели при Сталине, отчасти же потому, что вся структура российского социума, всегда закрытого и основанного на непрерывном насилии, ничем не отличается от сектантской или тюремной; в сущности, в России две формы самоорганизации — мафия или секта. В ЧВК «Вагнер» налицо все признаки тоталитарной секты. Пригожин получил полномочия на вербовку зэков в порядке мобилизации населения: убьют — хорошо, родине легче, а не убьют — можно выпускать, чтобы любимые дела — грабежи, изнасилования, реже убийства — можно было продолжать на свободе. Для решения внутренних проблем, то есть потенциального подавления любых мятежей, существуют подразделения Рамзана Кадырова либо выпущенные зэки Пригожина.

Проблема состоит в том, что Владимир Путин привык опираться на худших, а кадыровцы и пригожинцы, равно как их вожди, весьма ненадежные союзники. Идейных оснований воевать у них нет, о патриотизме в их случае говорить невозможно (тем более, что Кадыров является патриотом исключительно своего анклава), а значит, в случае любого личного риска они выберут свои, а не государственные интересы. По идейным мотивам в России служит либо интеллигенция, либо фанатики вроде Гиркина-Стрелкова; интеллигенты родине не нужны — от них она благополучно избавилась, ликвидировала, можно сказать, как класс; с фанатиками расправляется ничуть не лучше — Гиркин-Стрелков давно ходил под дамокловым мечом, в результате был обвинен в экстремистских призывах и посажен. Он, правда, не теряет надежды побороться за президентский пост, и при известных условиях у него есть шансы, ибо Россия находится в негативном тренде и вряд ли сможет его переломить.

Пригожин вербовал заключенных не для войны, конечно. Он мечтал о личной армии, как всякий олигарх, и зэки были для него таким же расходным материалом, как для Путина — поверхностный народ (антоним глубинного, то есть народ официальный). Претендовал ли он на захват власти? Возможно, но и вообще в эпоху смуты полезно иметь под рукой личный вооруженный отряд: для охраны, для подавления недовольных, для борьбы с соседями, если Россия вдруг все-таки распадется... Армия Пригожина прошла обкатку в Сирии, где Путин пытался набрать геополитический вес, и в Украине, где продемонстрировала полное, как и ожидалось, отсутствие мотивации. Вообще парадокс войны в том, что одного зверства недостаточно: нужна обучаемость, хитрость, солидарность. Пригожина же в его войсках, вопреки его легенде, отнюдь не боготворили. Наивная попытка создать миф о народном любимце была рассчитана на пугливых недобитков, называющих себя интеллигентами. В Украине же отношение к пригожинской армии было изначально презрительным.

Пригожинские воевали главным образом под Бахмутом, 70-тысячном в мирное время шахтерским городом в 80 километрах от Донецка. «На войне некая, подчас далеко не самая стратегически важная точка становится местом приложения максимальных усилий сторон и ареной легендарных битв, — говорил израильский военный аналитик Давид Шарп в беседе с „Новой газетой. Европа“. — Так было в