— Не боитесь, что я нас «пишу»?

— Пиши. Твои схемы все равно не работают. Вечно через жопу все делаешь…

На следующую реплику Высоцкого Вадим снова ответил улыбкой, опуская голову, мотая ею. Потом вновь на Корнея.

— Я хочу по-хорошему поговорить, Корней Владимирович. Я понял вас. Признаю — переоценил себя. Был зол. Считаю, что вы поступили со мной несправедливо. Это ведь я добился того, что дом наконец-то строится. А вы меня выбросили, результат труда оставили…

— Результат труда… — Корней повторил, пробуя слова на вкус. — Ты так ничего и не понял, Вадим. Зря пришел.

Осознав, что продолжать разговор в таком ключе смысла нет, Корней сделал шаг в сторону, собирался обойти, но Вадим протянул руку, придерживая за локоть. Ощутимо. Сбросить, в принципе, не проблема. Но это ведь тоже показатель определенной отчаянности.

Поэтому Корней поднял взгляд — от локтя, на котором сжаты пальцы, на лицо.

— Скажите, чтобы от меня отстали, шеф. Мне нужны эти деньги. И служить я тоже не собираюсь… Это из-за вас я кредиты погасить не смог. Работу найти никак не получается…

— Ты их три года не гасил, Вадим. Чешешь кому? Ты себя как считал самым умным, самым правым, так и продолжаешь считать. Думаешь, я такую породу не знаю? Во всем, блять, хитрожопые. Во всем, блять, между капельками. Наебать — высшее счастье. Приятно, что кого-то в лохах оставили. Так вот, Вадим, в данный момент лох — ты. Надеюсь, когда-то ты поймешь, что заслуженно. Отслужишь, другим человеком вернешься. А может просто человеком. К Ане, офису, ко мне не подходи. Пока не способен осознать и извиниться, я уж не говорю о том, чтобы разгрести свое говно своей же лопатой — не приближайся. Рискнешь что-то учудить — я буду жать на новые рычаги. Понял? Там много нашлось на тебя. Приятного. Не хочешь сесть за мошенничество — не рискуй. Не хочешь за уклонение — тоже. Смирись. Прими. Ты подарил новую реальность Ланцовым. Я подарил ее тебе. Наслаждайся.

Стряхнув с себя пальцы бывшего подчиненного, Корней повернул голову, пошел к машине. Что Вадим набросится не боялся. И даже не готовился к этому. Знал, что тот смотрит вслед. Знал, что непременно что-то ляпнет… В этом тоже кроется его малодушная злобная сущность…

— Пожалеете же…

Усмехнулся даже, когда Вадим разродился громким обещанием… Замотал головой, чуть склоняя… Было, что ответить. Конечно, было. Но толку? Никакого. Поэтому…

Он обошел автомобиль, сел на место водителя, не смотрел на Аню, но знал, что она напряжена. Даже не дышит. Рот приоткрыт, глаза распахнуты, пальцы с силой вжаты в колени…

— Все хорошо. Поехали…

Корней сказал, как мог, ласково, Аня кивнула… Машина стартовала, оставляя на парковке Вадима, который зачем-то пнул колесо другого — ни в чем неповинного — автомобиля, заставляя его сигнализацию заорать.

* * *

— Он к тебе не подходил? — они довольно долго ехали в тишине. Корней следил за дорогой, Аня смотрела на нее же, пытаясь собрать в кучку мысли. Откровенно перенервничала. Откровенно накрутила себя. Откровенно… Отчаялась. Придумала, что появление Вадима — это новый предвестник. Как с лошадкой. Стало очень страшно. Стало наперед больно. Она понимала, что нужно взять себя в руки, сказать что-то отвлеченное, пошутить, возможно, но не могла.

И Корней тоже не мог, кажется.

Спросил где-то на полпути от офиса до квартиры, нарушая тишину первым. Аня повернулась, смотрела несколько секунд, хмурясь, потом замотала головой.

— Нет. Я его не видела после… После того дня ни разу.

— Хорошо.

Аня ответила честно, Корней сказал негромко. Но не продолжил. Снова молчали. В Ане снова росла тревога…

— Я могу спросить? — в конце концов она не выдержала. Задала вопрос, внимательно смотрела на Корнея. Который сначала явно думал, потом только кивнул. — Что он хотел? Что-то происходит?

— Все нормально. Не переживай. Это наши с ним дела. Ты тут ни при чем.

— Но ваши с ним дела… Это… Мы с бабушкой, Корней… Я же понимаю… — Аня пыталась говорить аккуратно, тихо, ласково даже. Чувствовала, что Корней напряжен. Боялась, что начни она наседать — все закончится его «тема закрыта» и ее затаенной обидой, как следствие — возрастающим в геометрической прогрессии страхом. Очень хотела… Чтобы они просто говорили. Честно. На равных.

— Я уволил его за то, что он провернул аферу с вашим домом. Если бы это был любой другой дом, Аня, я бы тоже его уволил. Дело не в тебе. Дело в том, что он сделал абсолютно непозволительную вещь.

— А что он хотел от тебя сейчас? — Аня снова спросила, идя по тонкому льду. У него границы. У него в голове сидит: «я — мужчина, Аня». Он может в любой момент сказать: «стоп», но ей было очень важно, чтобы сейчас «любой» момент наступил не на этом вопросе.

— Перед поездкой в Вену он передал через ассистентку Самарскому анонимку. В ней — вывернутая наизнанку история вашего дома. Увольняя его, я предупредил, что если он появится на моем пути еще хоть когда-то — пожалеет. Он не послушался. Теперь… Пришел сказать, что жалеет.

— Это о нем ты говорил тогда… В номере… — Аня произнесла, глядя на Корнея с опаской. Он кивнул с задержкой. В ответ не посмотрел. А если бы… Увидел, что она опускает взгляд, вздыхает… Ей немного больно и очень грустно. Она понимает поступок Корнея… Благодарна, потому что, что бы он ни говорил, это все же из-за нее… Но все равно становится не по себе… — Он… Он получит, что хочет? — реагируя на новый Анин вопрос, Корней чуть скривился.

— Нет, Аня. Он ничего не получит. Потому что он не понял, за что. Пусть учится. Ему слишком везло по жизни. Это позволило поверить в абсолютную безнаказанность.

Звучало жестко. Звучало справедливо. Так говорил тот Корней, с которым она познакомилась когда-то давно. Так ведет себя Корней с теми, кто над коркой. И как же хорошо, что она под…

Мужская рука потянулась к девичьим коленям. Ему пришлось приложить усилия, чтобы отцепить Анины пальцы, потянуть кисть на себя, прижать тыльную сторону ладони к губам.

Аня следила за этим, будто со стороны. Он никогда так не делал. Ни разу за эти почти четыре месяца.

— Не волнуйся. К тебе он не подойдет. Волос с твоей головы будет стоить ему слишком дорого. Он это понимает.

— Я не волнуюсь, Корней. За себя. Просто… Я не хочу, чтобы ты рисковал. Чтобы ты… Был кому-то должен за… Подобное…

— Я знаю, что делаю, Аня. Просто поверь.

— Я верю.

— Умница.

Корней произнес, повернув голову, наконец-то глядя в глаза, давая понять, что он оттаивает. Черты смягчаются. Взгляд теплеет. Он гладил вновь опущенную на колено ладонь Ани большим пальцем, будто успокаивая…

Понятно было, чего ждет, — ее улыбки. Верного знака, что и она тоже приходит в себя. И пусть это было сложно, но Аня постаралась — уголки девичьих губ дрогнули.