случаях кредитор не может сказать: ничего не знаю и знать не хочу, делайте с моими деньгами что хотите, только верните их вовремя и с процентами независимо от того, чем закончится ваша авантюра. Если ты представитель элиты, то должен принимать на себя совокупные риски элиты в целом. Если что-то пойдет не так, ты должен быть готов к тому, чтобы в любой момент увеличить свой вклад в общее дело или безропотно списать убытки.

Беспроцентное кредитование «вверх» является механизмом консолидации элиты для реализации общеэлитных проектов. Собственно, именно это требование постоянной консолидации и создает побудительные мотивы для поиска способов приватизации денег, о чем я говорил выше.

Там, где деньги отделены от власти, описанный выше механизм кредитования вверх не работает. Власть принадлежит феодалам, и делиться полномочиями с людьми без рода и племени только потому, что они владеют деньгами, никто не будет. Феодал, берущий кредит на войну с целью захватить соседские деньги, не может расплатиться с кредитором землей, поскольку владение ею (да плюс еще крепостными крестьянами) есть привилегия исключительно феодалов. Пусть кредитор подавится своим процентом и катится на все четыре стороны.

Конечно, потом были и покупки дворянских званий, и должностей, и владение землей [123], но это было значительно позже. Я же сейчас говорю о начальном этапе формирования социальной структуры Западной Европы. Никакого другого вознаграждения за денежный кредит, кроме процента, просто не могло быть.

При кредитовании вниз вопрос о сохранении социальной структуры также не стоял – владельцы денег изначально вообще находились вне социальной структуры, поэтому и здесь оплата кредита в процентной форме была естественной.

Мы можем сравнить результаты двух подходов к кредитованию на Востоке и на Западе. На Востоке в основе финансового механизма лежит стабильность, в первую очередь социальная. И своей цели он худо-бедно достигает. Собственно, именно это свойство исламских финансов и привлекло внимание аналитиков, впавших в панику после того, как финансовая система Запада чуть было не рухнула в ходе острой фазы кризиса 2008-2009 годов.

Однако как мы понимаем, социальная стабильность – оборотная сторона экономического застоя. На протяжении большей части своей истории Восток имел гораздо лучшие стартовые условия, нежели Запад, однако качественный скачок в производительности совершил именно Запад.

Я не хочу сказать, что этот скачок является результатом того, что на Западе финансовая система была основана на явном использовании процента. Тут сложная история, и я еще только приступил к ее описанию. Заранее могу сказать, что я не вижу, чтобы пресловутый «ссудный процент» сыграл сколько-нибудь значимую роль в том, что именно на Западе произошла промышленная революция. Гораздо большее значение играло отделение денег от власти (и процентная форма кредитования здесь простое следствие).

Протекционизм как ведущая идея устройства европейской экономики.

Макс Вебер в свое время высказал идею, что «конкуренция за мобильный капитал» является ведущим процессом, определявшим ход истории Европы Нового времени. Дж. Арриги, известный социолог, пытавшийся соединить постмарксизм с мир-системным подходом, положил эту идею в основу своего анализа истории капитализма и географического передвижения его центров.

В принципе с этой идеей можно согласиться, разве что расширив временные рамки. Она вполне согласуется с моим пониманием важной роли отделения денег от власти в европейской истории. И речь тут должна идти не только о Новом времени, а и о более ранних периодах.

Европейские феодалы постоянно испытывали нужду в деньгах, и им приходилось постоянно обращаться за ними к не встроенным в социальную структуру владельцам денег, представителям финансового сектора. Взаимоотношения здесь были сложными. Мы можем вспомнить крах банкирских домов Перуцци (1343) и Варди (1346), случившийся вследствие отказа английского короля Эдуарда III возвращать деньги, одолженные ему на ведение Столетней войны. Кстати говоря, банкиры и тогда уже пытались хеджировать риски и балансировать свои портфели – они заодно кредитовали и Францию, которая, впрочем, также отказалась платить.

Многие считают, что разгром ордена тамплиеров был связан в том числе и с нежеланием французского короля Филиппа IV Красивого возвращать полученные у рыцарей-храмовников займы. Аналогичную историю рассказывают и про преследование им же еврейской общины во Франции.

Фуггеры (это уже XVII век) слишком много вложили в испанских Габсбургов, которые умудрились несколько раз объявить себя банкротами. Дж. Хикс, который, помимо всего прочего, профессионально занимался историей и даже ее преподавал, считал, что совершенствование залоговых отношений между финансовым сектором и представителями власти было одной из основных осей развития экономических отношений.

Это с одной стороны. А с другой стороны, мы видим постоянные сетования европейских правителей на безденежье и поиск способов и средств эту проблему решить [124]. Разнообразные рецепты, как правителю самостоятельно решить денежную проблему, составляют огромный массив так называемой меркантилистской литературы. Вот типичное название одной из самых известных меркантилистских работ авторства Антонио Серра: «Краткий трактат о средствах снабдить в изобилии золотом и серебром королевства, которые их не добывают» (1613).

Помимо того что эта книга наглядно иллюстрирует, какие проблемы стояли перед феодальными правителями Европы и какие меры предлагались для их решения, она интересна и с научной точки зрения. По крайней мере в рамках неокономики. Серра хорошо видит самостоятельность финансового сектора и правильно оценивает его значение. Он понимает, как важна концентрация финансового сектора на определенной территории, и даже пытается определить факторы, которые оказывают влияние на выбор места такой концентрации (об этом немного ниже). Видит он и различие между естественным и технологическим разделением труда и пытается его описать.

Неаполитанское королевство, для правителя которого он и писал свой трактат, было чистым экспортером стратегического для того времени ресурса: продовольствия, что было обусловлено наличием, как мы бы сейчас сказали, естественных преимуществ, а как говорит сам Серра – специфических. И при этом Неаполь страдает от постоянной нехватки денег, в то время как другие государства: Венеция или Генуя – будучи чистыми импортерами продовольствия – имеют золота и серебра в избытке.

Отток денег с территории королевства с лихвой компенсирует приток, образующийся за счет экспорта сельскохозяйственной продукции, поэтому необходимо создать «ловушку» для денег. Серра решительно выступает против административного регулирования движения денег – популярная тогда идея (впрочем, она популярна во все времена, в том числе и сегодня) – и предлагает оказывать содействие развитию ремесел и промышленности, что, по его мнению, является более надежным. Одной из действенных мер, могущих оказать такое содействие, он называет установление высоких таможенных пошлин на промышленные товары, как это делается в приводимых им в пример