– того самого, которого брала с собой в постель. Она была безутешна. Конор сказал ей, что мишка выиграл кругосветное путешествие, и стал присылать ей открытки с видами из Суринама, с Маврикия, с Аляски. Даже не знаю, где он их брал, – наверное, заказывал в интернете. Он вырезал фотографии похожих мишек, приклеивал их на открытки и писал Эмме от имени медведя: “Сегодня катался на лыжах вот с этой горы, потом пил горячий шоколад. Крепко тебя обнимаю. С любовью, Бенджи”. Конор посылал ей открытки каждый день, пока она не влюбилась в новую куклу и не перестала расстраиваться из-за медведя.

– Когда это было?

– Года три назад. Джек был совсем маленьким, так что…

Лицо Фионы снова исказила гримаса боли.

– Когда вы в последний раз видели Конора? – спросил я, пока она не успела задуматься.

Внезапно ее глаза настороженно вспыхнули. Броня ее сосредоточенности начинала трескаться, Фиона чувствовала, что что-то не так, хотя и не могла понять, в чем дело. Она откинулась на стуле и обхватила себя руками.

– Точно не помню. Давно. Пару лет назад, наверное.

– А он не приезжал на день рождения Эммы в апреле?

Ее плечи напряглись еще больше.

– Нет.

– Почему?

– Наверное, не смог.

– Вы только что сказали, что Конор готов был в лепешку расшибиться ради крестницы. Тогда почему же он не приехал к ней на день рождения?

Фиона пожала плечами:

– Не знаю. Спросите у него.

Она отвела взгляд и снова принялась снимать катышки с рукава. Я откинулся на спинку стула, сел поудобнее и стал ждать.

Это заняло несколько минут. Фиона посматривала на часы и теребила катышки, пока не поняла, что мы готовы ждать дольше, чем она.

– Возможно, они немного повздорили.

Я кивнул:

– Из-за чего?

Фиона смущенно пожала плечами:

– Когда Дженни и Пэт покупали дом, Конор сказал, что они спятили. Я тоже так считала и пару раз пыталась их отговорить, однако они и слушать ничего не желали, так что в конце концов я заткнулась. Пусть я и сомневалась в этой затее, но они ведь были счастливы, и я хотела радоваться за них.

– А Конор – нет. Почему?

– Он не умеет промолчать и с улыбкой кивать, даже когда ничего лучшего не остается. Он считает, что это лицемерие. Если идея, по его мнению, фиговая, он так и скажет.

– И его слова разозлили Пэта или Дженни. Или обоих?

– Обоих. Они говорили: “А как еще нам приобрести собственное жилье? Как еще купить просторный дом с садом для детей? Это отличное капиталовложение. Через несколько лет мы сможем продать дом и присмотреть что-нибудь в Дублине, но пока… Да, будь мы миллионерами, сразу бы купили здоровенный особняк в Монкстауне, но мы не миллионеры, и если Конор не желает одолжить нам пару сотен тысяч, мы купим именно этот дом”. Они ужасно разозлились, что Конор их не поддержал. Дженни все повторяла: “Я не собираюсь выслушивать весь этот негатив. Если бы все рассуждали так же, как Конор, страна лежала бы в руинах. Нам нужен позитив…” Дженни ярая сторонница позитивного мышления, поэтому в самом деле очень расстроилась: ей казалось, что Конор их сглазит. Подробностей не знаю, но, по-моему, в итоге все закончилось жуткой ссорой. После этого Конор у них не появлялся, и они никогда о нем даже не упоминали. А что? Это важно?

– Конор по-прежнему был влюблен в Дженни? – спросил я.

Это был вопрос на миллион долларов, но Фиона посмотрела на меня так, словно я не услышал ни одного ее слова.

– Господи, да это было сто лет назад. Всего лишь детское увлечение.

– Детские увлечения бывают весьма серьезными. В мире полно людей, которые не забывают первую любовь. Как вы думаете, Конор – один из них?

– Понятия не имею. Спросите у него.

– Ну а вы? У вас сохранились к нему чувства?

Я ожидал, что Фиона огрызнется, но она задумалась, склонившись над фотографией Конора в альбоме и снова запустив пальцы в волосы.

– Это зависит от того, что вы имеете в виду. Да, я скучаю по нему. Иногда думаю о нем. Мы дружили еще с тех пор, как мне было лет одиннадцать. Для меня это важно. Но я не тоскую, не вздыхаю по сбежавшему возлюбленному и не мечтаю, чтобы мы снова были вместе, если вы об этом.

– Вам не пришло в голову поддерживать с ним отношения после его ссоры с Пэтом и Дженни? Ведь у вас, похоже, с ним больше общего, чем у них.

– Да, я думала об этом. Немного подождала на случай, если Конору нужно остыть, – не хотела лезть куда не просят, – а потом позвонила пару раз. Он не перезванивал, и я не стала на него давить. Говорю же, мой мир не вращается вокруг него. Я решила, что когда-нибудь жизнь еще сведет нас вместе – так же как с Маком и Иэном.

Такое воссоединение она вряд ли могла себе представить.

– Спасибо, – сказал я. – Это может пригодиться.

Я потянулся за альбомом, но Фиона остановила мою руку:

– Можно мне… на секунду?

Я отклонился назад. Она прижала альбом к груди, обхватила его руками. В комнате стало так тихо, что я слышал шипение пара в батареях отопления.

– В то лето мы столько смеялись… – сказала Фиона, почти забыв о нашем присутствии. Она нагнула голову так низко, что волосы почти касались фотографии. – Мороженое… Возле пляжа стоял маленький киоск, там в детстве покупали мороженое еще наши родители. Тем летом землевладелец увеличил арендную плату до астрономической суммы, и продавцу негде было взять такие деньги; владелец хотел его выгнать, а землю продать то ли под бизнес-центр, то ли под новостройку. Все так и кипели от возмущения – это же местная достопримечательность, понимаете? Детям покупали в том киоске их первое мороженое, там назначали первые свидания… Пэт и Конор сказали: “Есть лишь один способ его спасти. Посмотрим, сколько мороженого мы сможем в себя запихать”. В то лето мы ели мороженое каждый божий день – это было что-то вроде нашей миссии. Не успевали мы закончить одну партию, как Пэт и Конор уже возвращались со следующей охапкой рожков, а мы вопили, чтобы они убрали их от нас подальше. Они смеялись и подбадривали нас: “Давайте, ешьте, это правое дело, бунт против системы…” Дженни грозилась, что превратится в огромный кусок сала и тогда Пэт пожалеет, но все равно ела. Мы все ели.

Ее палец скользнул по фотографии, задержался на плече Пэта, волосах Дженни, остановился на футболке Конора.

– “Я хожу к «Джо-Джо»”, – сказала она, печально хмыкнув.

На секунду мы с Ричи затаили дыхание.

– “Джо-Джо” – это