Он указывает на себя, на лёгкие чёрные штаны, которые сидят низко на его талии, и на мягкую белую рубашку, которая не закрывает большую часть его торса.

— На мне есть доспехи?

— Нет, но ты фейри, а я ворон.

— Ты также шаббианка. Я прочитал в книге про Шаббе, которую одолжил мне Лор из своей личной библиотеки… ты можешь сказать мне потом спасибо за моё основательное исследование… шаббианцы предпочитают крохотные шёлковые платья. Они ткут бόльшую часть своих тканей из радужных выделений сухопутного моллюска. Это удивительно, не так ли?

Я перестаю переживать о том, что я слишком легко одета.

— Невероятно.

Фибус идёт в мою ванную и возвращается с куском чёрной глины, точно таким же, который Лор тёр между своими ладонями.

— А теперь финальный штрих.

Я качаю головой.

— Фибс, нет. Я к этому не готова.

Причины, по которым я не хочу наносить полосы, изменились. Раньше я воспринимала это как выбор стороны. Но сегодня, я осознала, что это привилегия, которую я пока не заслужила.

— Лоркану это понравится, как и твоему отцу.

— Он здесь?

— Я слышал, как стражники говорили о том, что он должен был вернуться домой.

Домой… Неужели это место и для Фибуса стало домом?

— Это всего лишь, макияж, Капелька.

Только это не так.

В итоге Фибус соглашается подвести мне глаза чёрной массой, которая осталась на его пальцах. После этого Фибус берет меня за руку и выводит из комнаты в коридор. И хотя нам встречается не особо много воронов, те, с кем мы пересекаемся, смотрят на нас двоих, раскрыв рты, словно мы змеи, потерявшие логово. Как я и боялась, все одеты в боевую одежду, тогда как мы двое одеты для прогулки в Тарекуори.

— Лор присоединится к нам в таверне? — спрашивает Фибус.

— Я не знаю.

Я тяну за опустившиеся края V-образного выреза, пытаясь растянуть неподдающуюся мне ткань, чтобы прикрыть побольше своей кожи.

— Он встречается со своим Кругом. А что? Ты хотел с ним поужинать?

— А кто бы не хотел с ним поужинать? Но нет, я спрашиваю, потому что жду не дождусь посмотреть на выражение его лица, когда он увидит мою работу.

— Ты овладел каким-то ремеслом, и я об этом не знаю?

Фибус фыркает.

— Хотя сын Коннора и учит меня резьбе по камню, я имел в виду тебя, Капелька. Можешь поблагодарить меня завтраком в постель. Если, конечно, ты опять не споткнёшься и не упадёшь на гигантский…

— Скажи ещё слово, и я убью тебя во сне, — говорю я, и добавляю сквозь сжатые зубы. — Так мне не придётся тащить к тебе поднос с завтраком.

Он похлопывает меня по руке, словно это была моя самая глупая угроза.

— Идём. У меня тут есть свой столик.

Моё слишком откровенное платье становится меньшей из моих бед, когда мы начинаем идти мимо обедающих к дальней стене, где стоит самый маленький столик в таверне. Он круглый и находится рядом с баром.

Он рассчитан на одного человека.

— Разве ты не говорил, что вороны вели себя дружелюбно?

Он выдвигает один из стульев.

— Так и есть. И что значат твои изогнувшиеся брови?

— За твоим столиком только один стул.

Здесь нет даже лавки.

— Одна тарелка. Один стакан.

— Какая вы наблюдательная, синьорина Бэннок.

Усадив меня на стул, он наклоняется ближе и бормочет:

— Вероятно, ты также обратишь внимание на то, что этот столик ближе всего к бару.

И хотя я понимаю, что он имеет в виду, я не могу отделаться от беспокойства.

— Ты всегда ешь один?

— Нет. Иногда ко мне присоединяется Лазарус. Иногда Бронвен.

— Они оба фейри! — восклицаю я, что заставляет многих обратить на меня свои взгляды.

А, может быть, они и так уже смотрели в нашу сторону?

— Ифа часто заходит сюда выпить чаю. Обычно она жалуется на тебя.

Я не могу даже отреагировать на его подкол.

— Перед закрытием Рид часто со мной выпивает.

Услышав, что он всё-таки общается с кем-то из воронов, я немного успокаиваюсь.

— Рид?

— Сын Коннора. Который учит меня резьбе по камню. Мы даже стали друзьями, — объясняет он, как вдруг к нам подходит человек, который несёт стул. — Он единственный полуворон в Люсе, так как все остальные либо были убиты, либо сбежали на Шаббе.

— Убиты? — спрашиваю я, моргая.

Но мне отвечает светловолосый ворон:

— Мы, «лекены», не бессмертны. То есть, те, у кого один из родителей человек.

Как я поняла, «лекен» это полуворон. И ещё я поняла, что Рид не включил меня в эту группу людей.

Он ставит стул для Фибуса и задерживается у нашего стола, подперев руками свои узкие бёдра.

— Ты не знала, дочь Кахола и Зендайи?

— Фэллон. Это короче, чем дочь Кахола и Зендайи. И нет, я не знала. А что насчёт детей фейри и воронов? Они тоже бессмертны?

Фибус вздыхает, придвинув свой стул за крошечный столик.

— Фейри и вороны не могут иметь детей. Несовместимая кровь. В крови воронов слишком много железа, а железо отравляет фейри.

Мои губы раскрываются. Боги, я вообще ничего не знаю.

Как только сын Коннора начинает разворачиваться, я окликаю его:

— Рид, верно?

— Да.

— Спасибо, что составил компанию моему другу.

Щёки Фибуса розовеют.

— Тебя послушать, так я совсем никчёмный.

Я не это имела в виду.

— Твой друг рассказывал мне множество интересных историй.

Челюсть Рида не такая квадратная, как у его отца, а его кожа гораздо светлее, как и его волосы, хотя лицом он очень походит на Коннора.

— Я уверена, что тебе тоже есть что рассказать.

— Пока нет.

Чуть тёплая улыбка растягивает его губы.

— Но я надеюсь, что на этот раз у меня будет достаточно времени для приключений. Если, конечно, наш король останется цельным.

Он тянется за чем-то за барной стойкой — за дополнительной тарелкой и бокалом.

— Это то ещё предприятие, учитывая, что человек, который должен снять заклятие — любитель земель фейри.

Моя спина напрягается, когда я слышу его тихое оскорбление. Меня подмывает ответить ему, но Фибус сжимает моё колено под столом и слегка качает головой.

Рид удаляется.

— Пойду, принесу вам еды.

— Никакого мяса или рыбы, — предупреждает Фибус. — И поменьше соли, или я опять расскажу все секреты.

Рид кивает, после чего, наконец, поворачивается.

— Я не любитель земель фейри, — бормочу я, когда мы остаемся вдвоем.

Фибус наклоняет голову.

— Это не так, Фибс. Я поехала туда только ради Мириам.

— И ты могла доверить это задание бессмертным.

— Когда я