Эмиль тщательно осмотрел вещи, которые Жозеф носил с собой в сумке. Помимо гармоники и походного снаряжения, там лежал набор острых ножей и банка смазочного масла. Фурке запомнил эти предметы, отмечая для себя, что в ходе вскрытия на телах некоторых жертв были обнаружены следы смазки. Вместо того, чтобы перейти к враждебной, обвинительной линии допроса, Эмиль мягко сказал Ваше, что его интересует проблема бродяжничества во Франции, и задал ему несколько вопросов. Какие трудности он испытывает в путешествиях? Что за предметы у него в сумке? Где Жозеф их приобрел и как использовал их в дороге? Ваше почувствовал, что может достичь взаимопонимания с жандармами и другими представителями власти благодаря службе во французской армии. Фурке вовлек его в разговор как человека военного, и Ваше легко и открыто рассказал о своей карьере в армии и о том, как она закончилась после случая со стрельбой. Пока Жозеф шел на контакт, Эмиль оценивал его речь, язык тела и поведение в комфортной для подозреваемого обстановке, чтобы потом по реакции Ваше можно было легче распознать, когда он нервничает или лжет.

Фурке вел с Ваше беседы в течение трех недель, но каждый раз, когда он поднимал тему нераскрытого убийства Виктора Порталье, Жозеф с негодованием отрицал, что был хоть сколько-нибудь рядом с местом убийства, и быстро замыкался в себе. О своем подозрении, что Ваше причастен к целой серии других убийств, Эмиль пока молчал. У него не было ни малейших доказательств того, что Жозеф находился поблизости от мест преступления, когда совершались убийства. Тогда у Фурке имелась лишь собственная догадка, основанная на анализе почерка убийцы с мест преступлений. Эмилю нужно было получить от Ваше признание, но Жозеф не был дураком и избегал всех расставленных для него ловушек.

Наконец Фурке прибегнул к уловке. Он сказал Ваше, что теперь убежден в его невиновности и через пару дней, когда оформят все бумаги, его отправят обратно, чтобы Жозеф спокойно отбыл остаток своего трехмесячного тюремного срока. Разочарованию Ваше не было предела. Больше никаких оживленных интеллектуальных поединков с Фурке – теперь его ждала только скука тюремной камеры. Эмиль смиренно попросил у Ваше помощи с рукописью о бродягах и спросил, не окажет ли он ему честь прочитать ее и поделиться своим большим опытом и наблюдениями из путешествий, пока они еще не разошлись, – возможно, его имя даже будет упомянуто в книге, которая скоро выйдет в печать.

Жозеф практически сиял от гордости: ведь теперь у него была возможность прочитать лекцию о своем опыте бродяжничества, чем в течение следующих трех дней Ваше и занимался. Фурке то задавал наивные вопросы, то оспаривал слова Жозефа, манипулируя эгоистичным преступником и заставляя его приводить конкретные примеры из долгих лет в пути. Эмиль действовал очень тонко: его стратегия заключалась в расспрашивании Ваше и манипулятивных спорах с ним, чтобы он аргументировал свои слова и подтверждал их точными датами и местоположением. Не понимая, что Фурке подозревает его в причастности к целой серии убийств, а не только к одному нераскрытому убийству в своем округе, Жозеф беззаботно рассказывал о том, где он ходил, когда и что видел за последние три года. К концу этих трех дней Эмиль добился от Ваше признания, что он находился поблизости от восьми нераскрытых убийств как раз в то время, когда их совершили.

Затем Фурке внезапно сменил тактику: холодно сообщил Ваше, что он подозревается в восьми убийствах, и, к потрясению Жозефа, с большой точностью воспроизвел всю временнýю шкалу, жертву за жертвой, подробно перечисляя все, что сотворил преступник. По воспоминаниям Эмиля, в тот день Жозеф возвращался в камеру «шатаясь как пьяный».

Позже в тот же день Фурке принесли письмо с признанием Ваше: «Да, это я совершил все преступления, в которых вы меня обвиняете… и все это в порыве ярости. Как я сказал врачу из тюремной медицинской службы, в возрасте семи или восьми лет меня укусила бешеная собака, но я в этом не уверен, хотя помню, что принимал лекарство. Подтвердить это могут лишь мои родители. Что же до меня, то я всегда верил… что именно это лекарство отравило мою кровь»{365}.

Замечательно, но маловато. «Да, это я совершил все преступления, в которых вы меня обвиняете» – такого признания было недостаточно, чтобы вынести Ваше приговор по разным пунктам обвинения в убийстве. Фурке потратил еще несколько недель на ловкие манипуляции самолюбием Жозефа, чтобы заставить его в деталях признаться в совершении каждого преступления. Эмиль понял, что Ваше добивается признания невменяемости, которое вместо гильотины отправит его на недолгое заключение в психиатрической больнице. Аргумент Жозефа был очень прост: кто в здравом уме таким чудовищным образом убил бы восьмерых детей?

Фурке «посоветовал» Ваше для доказательства невменяемости рассказать в подробностях обо всех убийствах, ведь без этого Жозефа обвинят в совершении лишь одного убийства в местном округе, а его заявление о невменяемости останется неучтенным. Он ловко подвел Ваше к такому состоянию, в котором тот сам захотел доказать, что совершил все восемь убийств.

Сначала Жозеф не поддавался, но Фурке вновь сыграл на его нарциссизме. Зная, как велико самолюбие Ваше и как он любит читать газеты, Эмиль заверил Жозефа, что в случае признания устроит так, что в средствах массовой информации напечатают его признание вместе с его портретом, и это станет очередным подтверждением его невменяемости в глазах публики. Ваше охотно согласился. Внезапно у «Убийцы пастушат» появилось имя и лицо. Пусть Джек Потрошитель и был первым известным серийным убийцей Нового времени, но его личность осталась неизвестной, а Ваше стал первым опознанным серийным убийцей Нового времени. Конечно, как только историю Жозефа с фотографией напечатали в газетах по всей Франции, появился целый поток новых свидетелей, которые его узнали.

Фурке использовал СМИ с пользой для себя. Когда одна из газет усомнилась в подлинности признаний Ваше, Эмиль предложил ему доказать свою причастность к серийным убийствам, рассказав о тех преступлениях, о которых Фурке ничего не знал, а значит, и не мог заставить Жозефа признаться в их совершении. В конце концов Ваше признался в общей сложности в одиннадцати убийствах. Одну из жертв не находили прежде и обнаружили лишь тогда, когда Жозеф описал колодец, куда сбросил тело.

Эмиль Фурке обработал Ваше так же профессионально, как любой современный дознаватель поступил бы с серийным убийцей-психопатом. Профилирование различных мест преступлений, выявление уникального почерка преступника, связывающего убийства воедино, и допрос подозреваемого Фурке провел так же современно и тщательно, как американские пионеры следствия вроде Джеймса А. Брюсселя, Пирса Брукса и бихевиористов ФБР 1970-х и 1980-х. Подобно тому, как Томас Эдисон не изобретал лампы накаливания, но удачно доработал уже имевшуюся технологию, так и они не сказали ни одного принципиально нового слова в профилировании серийных убийств и выявлении связей, но блестяще усовершенствовали существующие методы, применяя современные исследования и статистическую методологию к явлению, уже хорошо знакомому и понятному к началу XX века, но забытому вплоть до «Великой эпидемии» серийных убийц в США в 1970-х и 1980-х. Тогда американцам пришлось учиться и переучиваться тому, как обходиться с серийными убийцами. К восьмидесятым явление, ранее распространенное в Европе, стало настолько американским, что теперь о серийных убийствах стали писать как о типично американском феномене, лишь иногда происходившем в Европе.