И снова понеслось. На следующий день – экзамен по истории русской журналистики. Еле-еле привели себя в божеский вид, но всё же с красными рожами и больными головами пошли «сдаваться». Даже сдуру слихачили – вызвались первыми: мол, была-ни была! Но всё на удивление обошлось: мы с Женей Пашиным получили в зачётки по «отл.», Володя Ковтун – «хор». Так же хорошо сдали и все остальные экзамены и зачёты, но, конечно, уже без предварительного «обмывания» – всё-таки совесть пробудилась, наверное.

Вот после этого случая я уже окончательно убедился, что добром это просто не может кончиться: надо переводиться на заочное отделение. И чем скорее, тем лучше. А совсем скоро и случай подвернулся: меня совершенно неожиданно пригласили на беседу в редакцию газеты Дальневосточного пограничного округа. До сих пор теряюсь в догадках, по чьей инициативе это случилось, а тогда по горячим следам мне так и не удалось добиться ясности ни у кого на этот счёт – ни в деканате, ни у ребят по группе. Правда, мне сказали, что незадолго до этого загадочного приглашения в общежитие приходил и искал меня собкор газеты «Правда» в Хабаровске Слава Пастухов. С ним я познакомился летом 1966 года. Тогда он ещё работал в Приморской краевой газете «Красное знамя» и на несколько дней был командирован редакцией в Ольгу. Поскольку я уже давно сотрудничал с этой газетой, то он пришёл именно ко мне, а не к реабилитированному к тому времени редактору, что, в общем-то, было в порядке вещей: меня ведь «краснознамёнцы» хорошо знали, а его – нет. За эти несколько дней мы со Славой как-то органично сблизились, всё свободное время общались, много беседовали на самые разные темы. Ещё в первый день знакомства, узнав, что он поселился всё в той же гостинице тёти Дуси, в которой совсем ещё недавно и я пробедовал с месяц не меньше, я пригласил его к себе на квартиру – места было вполне достаточно. Но он тактично отказался, однако каждый вечер обязательно приходил к нам на чаёк и сразу же сдружился с моими ребятами – Иринкой и Андрюшкой. А выпавшее на его командировку воскресенье мы все вместе вообще провели весь день на речке недалеко от посёлка, купались, загорали – был тихий солнечный денёк. И больше мы с ним никогда не встречались. Хотя он ещё раз заходил в наше общежитие осенью 1987 года, и опять нам не удалось встретиться.

Была у меня и ещё одна версия: ко мне, практически с самого начала очень хорошо относился декан отделения журналистики Яблоновский. Меня он заметил с первого доверенного нашей группе выпуска учебной газеты «Коммунист». Газета выходила накануне зимней экзаменационной сессии, и он предложил написать заметку о том, как первокурсники готовятся к ней. Написать её взялся я сам. Задача стояла такая: поскольку наша газета была малоформатная, то надо было в предельно малую форму заметки втиснуть по возможности очень ёмкое содержание, отвечающее надвигающимся для первокурсников первых экзаменов. Всё это я сделал довольно просто и очень ярко и быстро. Зашёл, постучавшись, в комнату ребят партийно-организационного отделения – тишина, каждый на койке в удобной для него позе уткнулся в какой-то свой учебник. Поздоровался, бросил какую-то необидную шутку по поводу их рьяного увлечения учебниками. Ребята заулыбались, завязался оживлённый разговор на разные житейские темы. В комнате этой жили ребята с Сахалина, у каждого за плечами не один год работы, как говорят геологи, в поле, на самых рядовых должностях – вспомнить было что каждому. Но я из всего 15-минутного многообразия самых разных миниатюрных историй выбрал лишь одну, рассказанную слушателем по фамилии Астанин. Суть её в следующем. После службы в армии он работал матросом на морском спасательном буксире, и у них в команде был пожилой кок, который, ещё не сделав начатого дела, любил разглагольствовать на тему, каким великолепным оно получится. О таких людях принято говорить: он как курица, которая ещё яйцо не снесла, а уже раскудахталась. Так вот, вышли они однажды на спасение судна, намотавшего на винт брошенную рыбаками сеть, и течением обездвиженный кораблик затащило на мель. Предстояло его снять с мели и отбуксировать в ближайшую гавань, где бы ему смогли заменить повреждённый винт или гребной вал. Пока команда заводила буксирный трос на аварийное судно, этот кок бегал по палубе, толкался, мешал экипажу, радостно рассказывая каждому, сколько они получат премиальных за спасение потерпевших бедствие. Ребята его отгоняли, чтоб не мешал, а он подбегал к другим и их оповещал, сколько каждый из них получит этих премиальных. И случилось следующее: спасательное судно вдруг неожиданно само обездвижилось при работающей с натугой машиной, и капитан с мостика закричал благим матом:

– Индусы! Мы сами себе на винт намотали трос!

В результате на помощь пришёл другой спасательный буксир, команда которого и получила премиальные, но теперь уже за спасение сразу двух аварийных судов.

Ребята посмеялись и снова взялись за учебники…

Эту мою заметку декан Яблоновский с восхищением окрестил очерком в пятьдесят строк, заменив в ней только одно слово «индусы» на какое-то более нейтральное, не помню даже. Свою правку объяснил следующим образом: мол, мы ведь дружим с Индией, не будем их обижать.

В другом номере «школьной» газеты мне пришлось напечатать репортаж об ударной работе слушателей школы на совхозных полях. Написал я его, как говорится, не отходя от кассы, лишь по собственным наблюдениям, по собственному восприятию, не только как очевидец, но ещё и как непосредственный участник общего труда: с именами-фамилиями, с живыми, узнаваемыми каждым слушателем картинками и эпизодами трудовых подшефных будней. По поводу этого репортажа на очередном семинаре Яблоновский сказал буквально следующее:

– Учитесь! Холенко фактически из ничего сделал настоящую конфетку. Вот так и надо писать!..

Вполне вероятно, что и к нему могли обратиться из пограничной газеты с просьбой подыскать им из слушателей подходящего журналиста. Но я не стал выяснять всех этих обстоятельств просто из боязни попасть впросак в случае ошибки. Такой уж я стеснительный человек…

Но, как бы там ни было, раз пригласили, то я и пошёл навстречу. Редакция пограничной газеты находилась на узкой улочке, пересекающей проспект Карла Маркса и идущей вниз в западную сторону. Солдатики на входе у меня спросили фамилию, я представился и показал красную книжицу удостоверения слушателя ВПШ. Меня провели в приёмную редактора, где человек с погонами полковника сразу же меня принял. Разговор был недолгим. Он задал несколько вопросов по практике журналистской работы. Потом перешёл к конкретному делу: редакции требуется журналист на должность заместителя редактора. Есть квартира в военном