игромании могут сочетаться с аристократическим образом жизни – или даже вписываться в расписание знаменитости. Однако приходится предположить, что они мешают продуктивной работе художника, ученого, исследователя или обычного человека. Поэтому в случае Достоевского причиной, подтолкнувшей его к развитию игровой зависимости, должна была стать серьезная психологическая патология. Таким образом, вероятно, Фрейд был прав, когда говорил об эдиповском гневе, направленном на жестокого отца. При этом его позиция относительно младенческой сексуальности кажется нам категорически неуместной.

И хотя Достоевского редко сравнивают с современными игроками, мы по-прежнему убеждены, что это сравнение может послужить источником более глубокого понимания проблемы игровой зависимости в ее современном виде.

Глава 13

Уроки (для) Достоевского

В этой главе мы продолжим сводить воедино две половины своей книги и доказывать, что, сравнивая Достоевского с современными проблемными игроками, можно обнаружить кое-что важное. На последующих страницах мы вкратце обрисуем некоторые преимущества такого сравнения. Не сомневаемся, что внимательный читатель сможет представить и другие потенциальные выгоды.

С нашей точки зрения, Достоевский – это не только писатель, который стал игроком, но и игрок, написавший великие романы. Он стал тем самым уникальным игроком, единственным на миллион, который смог облечь боль, стыд и гнев в слова. Разумеется, Достоевский во многом отличается от современных игроков, принявших участие в нашем исследовании. В целом нашим респондентам не хватает его беспощадного анализа, творческой дерзости и литературного красноречия. Маловероятно, чтобы кто-то из них в будущем стал автором выдающейся книги. Никто из них не жил в XIX веке и уж тем более в России того времени, поэтому естественно, что ни перед кем не вставали те важнейшие философские вопросы, которые будоражили российскую интеллигенцию позапрошлого столетия.

И все же между нашими респондентами и Достоевским существует значительное сходство. Все они были заворожены, вдохновлены, а в течение какого-то времени – и поглощены азартными играми. В определенный период азартные игры занимали в их жизни центральное место. Игра сильно влияла на них, разрушая финансовое благополучие, отношения с близкими и ход повседневной жизни.

И, что важнее всего, современные игроки – как и Достоевский – рационализируют свое игровое поведение: находят объяснения, извинения, оправдания, мечтают об игре, говорят об игре, строят планы относительно игры. Иногда их аргументы выглядят примитивно, иногда они наполнены сложным философским содержанием, и все же почти все наши респонденты рассматривают игру как достойный вид деятельности. Игра делает их жизнь интереснее, и в обмен они как будто обязаны отплатить ей чем-то хорошим – хотя бы похвалой и оправданиями.

При всем этом, если сравнить взгляды Достоевского со взглядами современных канадских игроков, можно обнаружить кое-что важное. Это сравнение имеет такую же ценность, как, например, сравнение отношения к семье у канадцев и у французов, если мы захотим узнать больше о природе семьи. Так что же ценного мы узнали, сравнив Достоевского с современными игроками?

Во-первых, на примере Достоевского мы видим, что патологическое игровое поведение – игровая зависимость – не щадит даже наиболее одаренных, талантливых и усердных. Жертвой этой зависимости могут становиться самые блестящие умы, такие как Федор Михайлович Достоевский. Не приходится сомневаться, что это справедливо и по сей день. Даже интеллектуалы уровня Достоевского могут ошибочно поверить, что они способны контролировать удачу и разработать систему, устраняющую вероятность проигрыша. Это означает, что мы, исследователи, не должны относиться к современным игрокам как в каком-то смысле неполноценным. В определенных обстоятельствах игромания может развиться у любого. В этой книге мы постарались описать, что это за обстоятельства.

Во-вторых, если посмотреть на исследовательские и критические работы, посвященные Достоевскому, становится очевидно, что существует множество различных толкований игромании. И действительно, со временем подход к этому феномену меняется, поскольку меняются представления о природе зависимостей, психическом здоровье, хороших манерах, смелости, положении в обществе и т. д. Это значит, что для полноценного понимания игрового поведения – как патологического, так и обычного – необходимо принимать в расчет социокультурный контекст. При изучении азартных игр следует исходить из конкретной социокультурной обстановки – а в идеале исследовать ее методом непосредственного наблюдения.

В-третьих, как предполагает исследователь биографии Достоевского Джозеф Фрэнк, человек выражает собственные проблемы через взаимодействие и борьбу с доминирующими культурными проблемами своего времени. Поэтому даже при изучении поведения современных игроков следует учитывать связь между внутренними и социальными потрясениями. Например, Достоевский считал, что игра – это борьба свободной воли против внешнего контроля, что было весьма актуально в авторитарных условиях Российской империи XIX века. Нет никаких оснований думать, что современные канадские игроки видят в игре нечто подобное. Но в ходе более ранних исследований (например, [Terperman 2009]) мы выяснили, что их подход к игре отражает мнения, сложившиеся в их этнокультурной группе и экономическом классе. Поэтому всегда нужно спрашивать респондентов, как они сами для себя расшифровывают свое игровое поведение. За их поступками скрывается не только страсть к игре, но и определенный опыт, определенная идеологическая подоплека.

В-четвертых, на примере Достоевского мы видим ценность лонгитюдного (исторического или биографического) подхода. Вспомним, что игромания была всего лишь одной из копинг-стратегий, к которым прибегал этот писатель. Помимо азартных игр в его биографии присутствуют политический радикализм, религиозное рвение, злоупотребление алкоголем, романтические отношения и, разумеется, литература. Итак, игровая зависимость зачастую является лишь элементом жизни игрока. Этот феномен следует рассматривать сквозь призму всей его биографии. Мы не можем в полной степени понять игроманию у Достоевского, если не примем в расчет его предыдущие попытки справиться со стрессом и депрессией. В силу тех же причин при изучении современных игроков имеет смысл собирать лонгитюдные данные, даже если речь идет всего лишь о биографической ретроспективе. Зачастую короткого биографического обзора достаточно, чтобы оценить смысл и важность игрового поведения.

В-пятых, случай Достоевского демонстрирует всю ценность тщательно составленных документальных свидетельств. Здесь в нашем распоряжении оказалась настоящая сокровищница литературных текстов, позволяющих заглянуть автору в душу и понять, что он любил, что ненавидел, чего боялся и на что надеялся. Исследователю зависимостей – идет ли речь об игромании, наркомании или алкоголизме – редко предоставляется возможность так глубоко заглянуть во внутренний мир зависимого. Поэтому при изучении современных проблемных игроков мы можем предложить им вести блог, писать рассказы и делать рисунки, чтобы лучше понять ход их мысли.

Однако – и это мы тоже видим на примере Достоевского – подобные документальные свидетельства воссоздают определенную картину мира и определенный образ автора. Некоторые черты оказываются скрыты, другие, напротив, выдвигаются на передний план. Это значит, что исследователь должен всегда подходить к таким документам с осторожностью, идет