Неван

Верис немного приходит в себя, чуть отстраняется от Ирраха, и облегчение от этого поражает меня так же неожиданно, как и болезненно. Что со мной? Будто внутри перемешиваются все органы. С трудом подхожу к ней, хотя каждый шаг дается с огромным трудом.

Чувствую на себе ее тревожный взгляд.

– Ты ранен?

Неужели я настолько плохо скрываю то, что бушует во мне? Стискиваю зубы и выпрямляюсь:

– Честно говоря, я не понимаю, почему они все вдруг решили тебя поддержать.

– На самом деле не меня. Только мой замысел. – Она ненадолго останавливается, а потом пожимает плечами: – Может быть, это еще и потому, что я была добра к ним. Возможно, тебе тоже стоит попробовать. Просто будь к ним добр, не ожидая никакой награды взамен.

Я наблюдаю за Сиф и Элирией, которые сражаются бок о бок. За Роуэном, который атакует королеву Эвелун. За девушкой из племени Куаран, которая отражает все атаки королевы. Но на Верис я смотреть не могу. Как же я ошибался все это время. Не она пешка в этой шахматной игре, а я.

– Может быть, действительно стоит попытаться, – бормочу я.

– Что-что? – переспрашивает она, но тут же снова переводит взгляд на поле битвы, не дожидаясь ответа. Неистовство вибрирует до кончиков пальцев, потому что ей так хочется присоединиться к другим.

Волны магии обрушиваются на мою мать снова и снова. Роуэн бьет копьем, пытается отвлечь ее. Элирия не очень хороший боец, но рядом с Сиф она превосходит себя.

Что-то странное распространяется за моими ребрами, потому что я понимаю, что у них есть шанс победить. Королева опускается на колени, на ее лице написана усталость. Такой я ее никогда не видел. Странно, что мне безразлично ее будущее. Она на волосок от смерти, и такого никому не пожелаешь. Откуда во мне эта черствость? Неужели это только из-за проклятия? Или другой мужчина, лучший, чем я, смог бы побороть его? Столько ненависти во мне, и я уже даже не уверен, кого именно ненавижу.

Королева швыряет на землю Роуэна, но тут же Элирия бросается в его сторону, отбивая следующий удар королевы, а затем присоединяется и Сиф. Королевство допускает только соратников, которые по своей воле выступают против правителя. Если бы я приказал Роуэну сражаться за Верис вместо меня, это было бы возможно. Но почему я стал бы делать что-то подобное для этой девушки? Стон вырывается из моего горла, и я снова подношу руку к груди. Мое сердце сжимается.

В какой-то момент королева больше не может подняться. Моя мать больше не может подняться. Остатки защитной магии кружатся вокруг броши, и Верис выходит вперед.

– Ты всем говорила, что король стал опасностью, от которой ты благожелательно оберегала подданных. С того момента ты делала все, чтобы только накопить власть. Но теперь все наконец-то видят правду.

Тело королевы напрягается, и неожиданно она смеется.

– Правду, – сплевывает она кровь. – Он и был чудовищем. И мне не нужно было накапливать власть, потому что с самого начала я была могущественнее его. Я ведь чистокровная фейри. В юношеском легкомыслии я думала, что могу любить его и заставить любить меня. Но он хотел использовать мою власть для себя и запер меня в своем замке, каждый день принося только яблоки из Нигун-Ора, пока все во мне не сгорело. Только для того, чтобы я могла родить ему еще более могущественных детей. Вот каким чудовищем он был.

Ее слова заставляют Верис замереть, и я знаю, что она думает. Как я похож на своего отца. Я тоже вижу сходство, и это осознание разъедает мои внутренности.

Но Верис сжимает кулаки, пока они не дрожат:

– Это ложь. Ты опять лжешь, как и всегда.

– Я хотела защититься от него. Освободиться, – выдыхает она, прежде чем снова взглянуть на Верис из-под полуопущенных век. – Ты хотела убить Невана за то, что он захватил тебя и остальных сакр. В чем же тут разница?

– Ты прокляла своего сына! – кричит Верис, и волны ее гневной ауры накрывают меня с головой. В то же время мои веки становятся тяжелыми, а дыхание замедляется. Все во мне сосредоточено на пульсации в груди, на боли, пока что-то еще не проникает ко мне. Моя мать выпрямляется, и от нее исходит безумие, как жар, который заставляет все плавиться.

– Я прокляла их всех! Каждого из его детей, которых родила ему. Его потомки не должны наследовать трон.

Впервые мои братья и сестры выступают из толпы, где до сих пор прятались, вероятно, рассчитывая, что наша мать умрет. Или я. Главное, одним конкурентом будет меньше.

– Что ты с нами сделала? – дрожащим голосом спрашивает Оран.

Изена звонко смеется, но при этом ее лицо искажается жуткой гримасой.

– Разве это не очевидно? Несчастные случаи, не можем найти себе подходящую пару, недосягаемый трон, потому что стоит одному из нас стать более могущественным, как кто-то другой тут же уравнивает шансы. Наверное, мы могли бы бороться за трон до бесконечности.

– Это правда? – кричу я, положив руку на живот.

Верис кладет теплую руку мне на локоть.

– Что с тобой?

Я игнорирую ее и повторяю вопрос:

– Это правда?

Мать протягивает ко мне руку.

– Родной, – шепчет она едва слышно. – Я сделала это ради тебя. Единственный свет в моей жизни. Тот самый ребенок, который родился от любви, а не от страха.

Падаю на колени и пытаюсь справиться с диким головокружением. Если моего отца она никогда не любила, значит, родила меня от кого-то другого. Узнай я об этом раньше, то, наверное, просто устало бы моргнул. Теперь же я неосознанно протягиваю руки. Верис спешит ко мне, чтобы поддержать. Слышит ли она, как гулко бьется мое сердце?

– Сердце? – тихо спрашивает она, и я киваю. Оно тает. И это ее вина. Но вместо того чтобы торжествовать из-за того, что она наконец-то получила то, чего хотела, я замечаю беспокойство в ее словах.

Мама подползает ко мне:

– Не грусти, мой мальчик. Я любила тебя больше, чем других, всегда, именно потому, что ты не был его ребенком. Конечно, он пытался воспитать тебя в жестокости, как и всех своих детей, но в тебе всегда дремало все то хорошее, что я не смогла передать твоим братьям и сестрам.

– Хорошее? Это от тебя-то? – Верис выплевывает слова, как гнилую пищу.

Я сбрасываю ее руку, прежде чем она сможет продолжить.

– Дай моей матери закончить, – рычу я.

Мама улыбается, сияющая, как солнце, и все же омраченная болью.

– Ты был таким хорошим, сострадательным и слабым. Я любила тебя за это, но знала, что в этой развратной семье это будет твоя гибель. Дафна только усугубила это, она разорвала твое сердце, как будто оно было из папиросной бумаги. – Слезы теперь бегут у нее по щекам, притягивают меня к себе. О, если бы она только сказала что-то раньше, всего этого не произошло бы. Я бы ее понял. Защитил ее. Я хватаю ее за руку. – Мой мальчик, мой любимый сын. Я совершила ошибку, я это знаю. И я готова покаяться. Но для этого мне нужен ты, нужна твоя поддержка. Помоги мне вернуться на правильный путь, родной, не дай мне умереть.