— Айл Вилиус выдал мне целый ворох информации, в которой я абсолютно запуталась, — язвительно улыбнулась Бернадет. — Похоже, он и сам до конца не понимает, где ложь, а где правда, и чьей любовницей вы в действительности являетесь. Несмотря на то, что эти слухи изначально запускались по его просьбе. Знаете, как это бывает, да? Хотя… нет, вы вряд ли знаете. Так вот, порой настолько заврёшься, что сам начинаешь верить в собственную ложь.

— Да-а, — задумчиво протянула я, — вы правы, Бернадет: я действительно не сталкивалась с подобным.

— Не сомневаюсь. В общем, я решила действовать сама и пригласила в гости вас и Дерека Ллойса, чтобы проверить все гипотезы вашего отца, а заодно и посмотреть, смогу ли переманить ещё и Дерека. Результат был интересным. Вы, Айрин, замечательная актриса, но всё же в вашу связь с маэстро я не поверила. Когда вы говорите о нём, в ваших глазах светится любовь. Настоящая, искренняя. Если бы он действительно вас принуждал к чему-то, указывал, что делать, вы бы реагировали совсем иначе.

Тут Бернадет была права. Да, я старалась ненавязчиво убедить её в том, что Говард меня неволит, но… взгляд не подделать.

— Зато я заметила, что к вам неравнодушен Дерек, и посчитала, что если у меня получится переманить вас к себе, то он тоже уйдёт от Родерика. Но тут на сцене появился его высочество Арчибальд, и планы пришлось поменять. Ваш отец, Айрин, несмотря на всё своё безрассудство, с принцем тягаться не захотел. Но он был уверен, что вы расстанетесь с его высочеством, поэтому решил подождать. — Бернадет поджала губы, и на её лице впервые за весь разговор появилось недовольство. — Я изначально говорила айлу Вилиусу, что незаконные методы — это не для меня. Можно подкупить, уговорить, переманить, пустить, на худой конец, какой-нибудь слух — это всё простительно. Но когда речь зашла о приворотном зелье и последствиях его применения…

— Так вы знали? — я подняла брови. — Знали, что на маэстро…

— Нет, Айрин, — покачала головой Бернадет. — Ваш отец неглуп, и он не рассказывал мне подробностей. Просто упомянул, что собирается воспользоваться приворотом и чтобы я, если вдруг вы прибежите с просьбой принять вас в мой театр, не отказывала. Кого именно и как он собирался привораживать, я не знала. Но этот план не сработал, насколько я понимаю. Однако у айла Вилиуса был и какой-то другой план. Я понятия не имею какой, знаю только, что он, по собственному выражению вашего отца, «более радикальный». Я сразу озвучила, что в радикальных планах участвовать не буду, поэтому пару дней назад айл Вилиус сообщил мне, что в моих, хм, услугах больше не нуждается. Ещё и угрожать посмел!

— Угрожать? Вам?

— Мне, представляете? — Бернадет была искренне возмущена этим фактом. — Заявил, что, если я кому-нибудь расскажу о нашем знакомстве, мне не поздоровится. Я очень не люблю шантажистов, Айрин. Но дело не только в этом. Если ваш отец начал угрожать мне, чтобы я не рассказывала о наших с ним делах — причём не уголовно наказуемых, прошу заметить, по крайней мере, в моём случае, — значит, грядёт что-то серьёзное. Что я не знаю. Но очень советую вам обратиться к дознавателям. Особенно в том случае, если вы действительно расстались с Арчибальдом, как считает ваш отец.

Айла Бэриус замолчала. Поднесла к ярко-алому рту маленькую белую чашку, сделала небольшой глоток — а я смотрела на неё и размышляла: всю ли правду она рассказала? И правду ли вообще? А то вдруг это какая-нибудь ловушка?

Но в одном Бернадет была права — к дознавателям действительно следовало обратиться. Поэтому я, быстро завершив встречу, отправилась домой, намереваясь сразу после того, как Рори ляжет спать, связаться с Гауфом.

.

Через несколько часов, когда за окном окончательно стемнело и сестра наконец уснула, я закрылась на кухне и сделала то, что планировала, набрав на браслете номер Гауфа.

Дознаватель молча выслушал мою сбивчивую речь, а когда я закончила, вздохнул и сказал:

— Не вздумайте завтра вести в театр сестру.

— Что? — пискнула я, покосившись на стену, за которой спала Рори. — Но…

— Не факт, что завтра что-то произойдёт, это верно. Однако вполне вероятно, Айрин. Я бы сказал, что вероятность большая. Вряд ли ваш отец станет откладывать свои планы, какими бы они ни были, надолго. Ему и так пришлось ждать из-за ситуации с Арчибальдом.

Арчибальд…

Я вздохнула. Геенна вновь активировалась совсем недавно, но сейчас всё было спокойно — значит, хотя бы за его высочество я могла не волноваться.

— Хорошо, я постараюсь не пускать Рори в театр. Не знаю, правда, как…

— Я вам помогу. Утром придёт наш сотрудник, усыпит девочку на сутки. Откроете ему дверь, он представится врачом Императорского госпиталя, скажет, что из-за кишечной инфекции принято решение делать уколы для профилактики детям на дому. Няне всё объясните после того, как ваша сестра уснёт.

— А это безопасно? — забеспокоилась я.

— Абсолютно. Всё, Айрин, до завтра.

— До завтра? — я безумно удивилась. — А вы...

— Конечно, я буду в театре.

Мне сразу стало чуть легче. Не представляю, что там задумал отец, но теперь, когда я узнала, что на премьере «Корабля» будут присутствовать дознаватели первого отдела, уверилась — у него ничего не получится.

Хотя страшно мне всё равно было. И очень…

Глава девятнадцатая. Истинная

Арчибальд Альго

После расставания с Айрин его высочество погрузился в пустоту.

Он специально почти постоянно ставил эмпатический щит, отсекая от себя чужие эмоции, но и своих толком не испытывал. Случившееся словно выжгло в нём все чувства, оставив после одно лишь серое пепелище.

Равнодушие стало вечным спутником Арчибальда. Его ничего не радовало, но ничего и не огорчало — он оставался холоден ко всему происходящему, слабо реагируя только в тех случаях, когда происходило что-то совсем уж возмутительное. Но и эти краткие вспышки раздражения были слабыми — как голос человека, которому засунули в рот кляп. Вроде и есть он, но почти не слышно, и слов не разобрать.

Арчибальд знал, что подобное состояние называется «эмпатический ступор» и бывает у эмпатов, если чувства, которые их обуревают, оказываются слишком сильными — до