и эксплуататорский характер. В частности, это касается китайской инициативы «Один пояс – один путь». В 2018 г. китайская компания CloudWalk в рамках этой инициативы подписала контракт на поставку программного обеспечения для распознавания лиц правительству Зимбабве. CloudWalk пообещала «помочь создать в Зимбабве национальную базу данных для распознавания лиц». План внедрить систему массового наблюдения в стране, известной своим пренебрежением к правам человека, вызвал широкую критику. Как и в других странах, правительство Зимбабве с большой вероятностью будет использовать эту технологию для подавления политического инакомыслия. Кроме того, нужно ясно понимать, чем именно мотивированы китайские инвестиции в африканский сектор ИИ. Чтобы добиться прогресса в сфере ИИ, требуются большие объемы данных. Китай уже собирает предельно возможное количество данных о своих гражданах. Для дальнейшего развития ему нужно наладить сбор персональных данных по всему миру. Тем же занимаются и американские ИТ-гиганты на протяжении последнего десятилетия. В частности, Facebook в последние годы активно расширяет свое присутствие в Африке. Почему? Во многом это связано с относительно несовершенным законодательством о защите персональных данных в африканских государствах (и, соответственно, с правоприменительной практикой). Это одна из причин, стоящих за крупными иностранными инвестициями в сфере ИИ в этом регионе. Так, в рамках сделки между CloudWalk и зимбабвийским правительством китайские исследователи смогут получить удаленный доступ к данным о лицах африканцев и затем использовать эти данные в том числе и для дальнейшего улучшения алгоритмов распознавания лиц в самом Китае{660}.

Процветает ИИ и на Ближнем Востоке. Здесь повестка дня также формируется глобальной политикой. В сентябре 2020 г. Объединенные Арабские Эмираты и Израиль подписали мирный договор. Это соглашение, заключенное при посредничестве США, стало крупным дипломатическим прорывом, который с закономерным энтузиазмом был встречен всеми, кто надеется на установление прочного мира на Ближнем Востоке. Теперь, после подписания договора, ОАЭ – всего лишь третье по счету арабское государство, признавшее суверенитет Израиля. В рамках этого соглашения ОАЭ и Израиль также договорились о начале сотрудничества в области ИИ. Ученые из Университета искусственного интеллекта имени Мухаммада бин Заида в Абу-Даби примут участие в серии семинаров со своими коллегами из Научно-исследовательского института имени Хаима Вейцмана в Израиле. До подписания мирного договора такое научное сотрудничество было практически невозможно, поскольку гражданам ОАЭ был закрыт въезд в Израиль, а израильтянам – въезд в ОАЭ{661}.

Этот пример показывает, что научное сотрудничество, безусловно, может способствовать укреплению мира во всем мире. Но в то же время не следует забывать, что именно заставляет государства Ближнего Востока инвестировать в ИИ. Главной заботой и Израиля, и ОАЭ является национальная безопасность. Армия обороны Израиля уже использует ИИ для обнаружения потенциальных военных целей в Палестине. По словам одного израильского военного инженера, их программное обеспечение способно «предсказать с большой вероятностью, где и в какие часы будут размещены [ракетные] пусковые установки», что позволяет «заранее узнать, что готовится нападение, и понять, по каким районам следует нанести удары». Безопасность – основная движущая сила развития ИИ и в Арабских Эмиратах. Службы безопасности ОАЭ уже используют машинное распознавание лиц для отслеживания перемещений граждан и подавления политического инакомыслия. А во время пандемии COVID-19 полиция в Дубае при помощи этого же ПО отслеживала соблюдение социальной дистанции{662}.

Таким образом, противоположные силы глобализации и национализма формируют развитие ИИ в период «новой холодной войны», которая в наши дни охватила и Азию, и Африку, и Ближний Восток. То же самое можно сказать и о другой важной области научных исследований. В последние годы растет интерес к освоению космоса – слышите отголоски первой холодной войны XX в.? Многие страны, от Китая и Японии до Индии и Турции, запустили собственные космические программы, положив начало новой космической гонке. Эти программы часто требуют международного сотрудничества: очередное напоминание, что глобализация по-прежнему определяет научные исследования. Создание космического агентства ОАЭ в 2014 г. – прекрасный пример: чтобы нарастить собственный потенциал в космической сфере, ОАЭ нанимают ученых и инженеров из США и Южной Кореи, которые консультируют арабских специалистов по вопросам проектирования спутников и планирования будущих космических полетов. После шести лет напряженной работы летом 2020 г. ОАЭ запустили беспилотную миссию на Марс – что также не обошлось без международного участия. Марсианский зонд ОАЭ был запущен с помощью японской ракеты-носителя с космодрома Танэгасима. Таким образом, благодаря международному сотрудничеству ОАЭ стали первым арабским государством, вышедшим в космос. «Это будущее ОАЭ», – заявила Сара аль-Амири, заместитель руководителя проекта «Марсианская миссия Эмиратов»{663}.

Но что это за будущее? Повод для оптимизма, безусловно, есть. Прежде всего, «Марсианская миссия Эмиратов» – составная часть кампании по расширению представительства женщин в сфере науки и технологий в ОАЭ. Аль-Амири и ее команда, треть которой составляют женщины, вне всякого сомнения, будут вдохновлять новое поколение женщин-ученых в Ближневосточном регионе. Конечно, в стране, где дискриминация женщин по-прежнему законна, еще многое предстоит сделать, однако прогресс уже налицо. Кроме того, инвестиции в освоение космоса представляют собой элемент более широкой стратегии по отходу от нефтяной экономики и превращению ОАЭ в центр научного и технологического прогресса на Ближнем Востоке. В планах – строительство в Абу-Даби космодрома для коммерческого космического туризма{664}.

В этом тоже присутствует элемент национализма – как, впрочем, и во всех космических программах. ОАЭ хотят укрепить свою роль лидера ближневосточного мира, рассматривая престиж, связанный с освоением космоса, как одно из средств достижения этой цели. Вскоре после запуска марсианского зонда правительственный аккаунт ОАЭ в Twitter отправил «послание гордости, надежды и мира всему арабскому региону», пообещав, что ОАЭ возглавит новый «золотой век арабских и исламских научных открытий». Кроме того, «Марсианская миссия Эмиратов» была тщательно распланирована – так, чтобы прибытие зонда к Марсу совпало по времени с празднованием 50-летнего юбилея ОАЭ в начале 2021 г. Согласно заявлению правительства, это стало «определяющим моментом в истории [государства] и знаменует собой вступление ОАЭ в ряды передовых стран, участвующих в освоении космоса»{665}.

Такого же рода национализм во многом движет и китайскими инвестициями в космические исследования. В ноябре 2020 г. Китай запустил автоматический зонд на Луну. Официальной научной целью миссии был сбор и доставка на Землю для исследований образцов лунного грунта. Но Коммунистическая партия Китая не устояла перед эффектным пропагандистским трюком. Помимо сбора грунта, роботизированный зонд установил на поверхности Луны китайский флаг. До того момента на Луне было водружено всего пять флагов, причем все – Соединенными Штатами. В том же году Китай запустил беспилотную миссию на Марс. Как и в ОАЭ, запуск приурочили к крупной политической годовщине: аппарат достиг Марса в начале 2021 г., когда вся страна праздновала 100-летие со дня основания Коммунистической партии Китая. Государственные СМИ назвали марсианскую миссию «подарком к 100-летнему юбилею»{666}.

Очевидно, что любая государственная власть рассматривает развитие космической программы как вопрос национального престижа. Но космические исследования служат и более практическим целям, особенно в сфере безопасности и обороны. Турецкое правительство открыто заявило об этом после основании Турецкого космического агентства в 2018 г. «Турция уже демонстрирует свои технологические возможности в оборонной отрасли… Космические технологии позволят нам развиваться в новых уникальных направлениях», – провозгласил тогдашний министр промышленности и технологий вскоре после того, как Турция начала разрабатывать и производить собственные военные беспилотники и ракеты. Индия также рассматривает космическую программу как средство утвердить свою военную мощь. Индия вкладывает значительные средства не только в беспилотные лунные миссии, но и в разработку военных технологий. В марте 2019 г. премьер-министр Нарендра Моди объявил, что Индия провела первое успешное испытание противоспутникового оружия, сбив один из собственных спутников ракетой класса «земля–космос». Это рассматривается как противодействие угрозе, исходящей от соседнего Китая, который за последние годы вывел на земную орбиту большое количество военных спутников и аппаратов наблюдения. Отмечая успех этой программы, Моди, лидер одной из двух ведущих партий Индии, националистической «Бхаратия джаната парти», заявил, что отныне Индия является одной из ведущих мировых «космических держав»{667}.

Итак, мы увидели,