поднёс его к люку и открыл. Серая пыль, которая была Ленро Авельцем, вырвалась из ящика и улетела, сперва стала клубами тумана, а потом рассеялась. Немного праха осталось в углу ящика, и агенту пришлось его потрясти, чтобы весь прах вылетел.

Странно… Странно. Понимаете, про Авельца сложно говорить… Тяжело отделить внешнее, тяжело отделить образ от человека. То, чем он сегодня стал, этот образ… Но правда в том – и я это знаю, потому что я знала его с самого начала, – что он не так уж и выделялся.

В администрации Мирхоффа о нём разное говорили, но он не был чем-то экстраординарным, он обращался за помощью к другим, и другие обращались к нему, и он не отказывал, он нормально работал. У него не было близких друзей, да и друзей вообще не было, но, слушайте, у кого они есть?.. В этой банке скорпионов, на этих вершинах мы все эгоманьяки. Мы все одинокие люди, и Ленро Авельц был одним из них.

Его голос для кого-то был голосом ненависти. Кто-то слышал в его голосе безумие, призыв к бесправию и цинизму. Этот голос приказывал сжигать города, он начинал войны, он обрекал людей на смерть, он рушил мечты и убеждения, он мог быть подлым и мог быть лживым. Для кого-то этот голос олицетворял отчаяние и смерть, и я не скажу, что эти люди так уж заблуждались.

Но для других… для некоторых, немногих… его голос был голосом надежды. Он всегда это отрицал, но «Воспоминания» это прояснили: голос Ленро Авельца был голосом романтика. Это был голос мечты о лучшем мире. Голос человека, который знал, что не так с миром и как это исправить. Это был голос человека, который знал всё. Ты слышала этот голос и была уверена: с миром всё будет окей, пока ты его слушаешь.

«Слушайте меня, это Ленро Авельц», – и всё обретает смысл, и цвета становятся ярче. Ленро Авельц всю жизнь пытался быть этим голосом. Отделять добро от зла…

Что-что? Скучаю ли я по нему? Нет, что вы, не говорите ерунды. Это просто момент сентиментальности… Он хотел построить лучший мир, ну так его дело живёт, мы строим – просто теперь без него. Грустно, но справедливо. Он же постоянно твердил: «Мир несправедлив», так хоть ему одному повезло… Эй, привет, ты что не спишь?

(В кадр вбегает девочка лет пяти – у неё светлые волосы, как у Геллы, и одета она в летнее платье. Она утыкается лицом в колени Геллы и обхватывает их руками.)

Это моя внучка. Вообще-то ей давно пора спать, и вот она мне напоминает… что бабушка должна бы пожелать ей спокойной ночи. Знаете, я думаю, мы на этом закончим. Я устала, а вы вроде и вызнали всё, что хотели. Но если нет – что ж, не всем везёт. (Подмигивает, встаёт и берёт девочку за руку.) И не забудьте, что вы обещали мне насчёт Сети.

69. Рольф Каде: видеозапись интервью, последняя часть

Не знаю, что там случилось. Что его убил Габар – звучит невероятно, но я могу в это поверить. Габар всегда был со странностями, но Саид очень ему верил, а Авельц верил Саиду, как бы странно сегодня это ни звучало. Авельц считал Саида другом и, возможно, поэтому так плохо перенёс его «предательство». Его слово, не моё.

Солнце уже почти село, и над горами оранжевое небо становится пурпурным. Вода в Лаго-Маджоре чернеет, превращаясь в тёмное зеркало города Локарно. Зажигаются огни, шумит итальянская речь, дорогие спорткары подъезжают к ресторану. Рольф допивает кофе; похолодало, и он застёгивает молнию жилетки до самого горла.

Мне предлагали остаться в администрации. Эспозито предлагал. Ему нужен был помощник по внутренним финансам Организации, прямо сказать – надзиратель за внутренними службами. Он даже согласовал меня с Леннером, тот дал добро, но я отказался. Я очень уважаю Джованни, он отличный парень, но на работу в Ньюарк не вернусь.

Эти два года с Авельцем выжали из меня все соки. Я смотрел в зеркало и видел скелет, обтянутый кожей. Конечно, это последние события… Но не только они. Работа и жизнь в Ньюарке – это когда ты должен принимать решения каждые пять минут. И если ты неверно решил задачу, если ты ошибся или просто проспал эти пять минут – кто-то умер. Щёлк, и ещё кто-то мёртв. И ещё. И ещё. Это тикает у тебя над ухом, тик-так, тик-так… Мне кажется, в Ньюарке даже уборщики думают об ответственности.

Такая жизнь требует не просто самоотдачи. Она требует определённой степени безумия, абсолютной самоуверенности и презрения – да, презрения к окружающим, без которого там не выжить. И Ленро Авельц в этом плане был идеальным политиком. Его мания и ненависть, которые в итоге его сожрали, – это ведь только производные от его готовности и его желания вынести на своих плечах боль и скорбь мира. (Смеётся.)

Акияма, Леннер – они тоже из таких. Просто они лучше маскируются, говорят по-другому, более приятны, человечны. Но в глубине души, поверьте, они все – маленькие Ленро Авельцы. Вот говорят: Авельца уже два с лишним года нет, а Третья мировая так и не наступила, мир не рухнул – так к чему была вся его истерика? все интриги с Армией Земли, этот бешеный ритм реформ?..

А я отвечу. Может, потому и не рухнул? Может, это только кажется, что Авельц ушёл, а на самом деле он жив, и его идеи живы – просто в других людях? Понимаете, Ленро Авельц был куда мудрее, чем может показаться. Вот посмотрите его «Воспоминания»… Он же критикует там «окончательное решение»! Как хвалит себя за Армию Земли, так и критикует, и признаёт, что совершил ошибку.

И когда Акияма год назад отказалась от «окончательного решения», чем повергла – помните, да? – в шок «Регионы», просто обезоружила Хаммида, – уж не исполнила ли она тайный план Авельца? Не знаю. Но почему нет?

Руководство Организацией – это ведь всегда было про ви́дение. У Мирхоффа было одно ви́дение: Организация – это арбитр, это мафия, это неписаные обязательства и связь с ТНК, это постепенный неформальный захват власти.

У Вилька – другое. Это консерватизм, это сохранить Организацию перед лицом реакции, это спасти фундамент, компромисс с «Регионами», главное – отстоять статус-кво.

Керро Торре видел так: надо сдать «Регионам» всё, без чего можно прожить, а остальное зажать и регламентировать, наступать и давить, отобрать всё, усилить ОКО, распальцевать.

А вот Ленро