Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Разная литература » Записки прижизненно реабилитированного - Ян Янович Цилинский

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 86 87 88 89 90 91 92 93 94 ... 100
Перейти на страницу:
притихли.

В орбиту интересов парторга, членов приемной комиссии и сотрудников института попадало 200–250 человек. За вычетом этой величины на первом курсе оставалось еще 290 свободных студенческих мест. Казалось, что они честно распределяются между абитуриентами по результатам экзаменов и по законным льготам[31]. Но элементарная арифметика и здесь не правила. В действие вступала высшая математика идеологии.

Одних следовало принимать в институт, а других отсеивать. Такова была линия партии. Претворял ее в жизнь Могильщик. Толбухину до тошноты надоели его рассуждения:

— У нас в институте мало детей рабочих и крестьян. Недопустимо увеличился процент женщин. Мы слабо поддерживаем на приемных экзаменах комсомольских активистов. Если не принять решительных мер, то на первом курсе окажутся одни евреи.

Федор Федорович берег свои нервы и не возражал. Он противодействовал Рэму Титовичу лишь в отдельных случаях. Стычка между директором и парторгом произошла в связи с поступлением в институт В. Иголкина.

Могильщик пришел в директорский кабинет и заявил:

— Федор Федорович, простите, но вы немного ошиблись с абитуриентом Василием Иголкиным. — Рэм Титович говорил тоном, которым в старину обращался много думающий о себе приказчик к выжившему из ума хозяину. — Не надо было принимать у него документов. Подобные студенты в институте не нужны. Наша задача — выковывать у молодежи марксистско-ленинское сознание. Такие как Иголкин, только мешают проводить линию партии. Этот бандит будет разлагающе действовать на студенческий коллектив.

— Рэм Титович, — ответил Толбухин с плохо скрытой издевкой. — Почему бы вам не попробовать выковать правильное мировоззрение у бандита Иголкина? Кстати, поясните, что вы обнаружили в нем бандитского? — Против линии партии профессор не возражал, но ее проводника Могильщика не переносил физически.

Рэм Титович не стал отвечать. Он боялся, что разгорится спор и его согнет ирония и логика директора. Могильщик сообщил свой план:

— Федор Федорович, нам придется исправить вашу ошибку во время приемных экзаменов.

— Рэм Титович — Толбухин поднялся в кресле. — Я требую — запомните, требую и буду строго контролировать исполнение — чтобы Иголкину были обеспечены равные со всеми условия сдачи экзаменов. Идите!

Понимая, что парторг не успокоится, директор вызвал председателя приемной комиссии и его заместителя и повторил им свои указания в отношении Иголкина. После письменного экзамена по литературе, который абитуриенты сдавали первым, элбухин спросил у председателя:

— Как обстоят дела с сочинением у Иголкина?

— Одна из двух пятерок на потоке — его, — без промедления ответил председатель. «Отлично» за сочинение ставилось нечасто. Фамилии счастливчиков в приемной комиссии невольно запомнились.

— Я вижу, что вы хорошо исполняете мое распоряжение и даете Иголкину возможность полностью раскрыть свои знания, — заметил Толбухин, расставаясь с председателем. Тот подумал:

«Неспроста директор поддерживает Иголкина. Наверное, есть очень сильная рука. Не надо поддаваться на уговоры Могильщика и заваливать этого абитуриента».

Больше Федор Федорович в дело Иголкина не вникал. Сегодня за несколько минут до его неожиданного появления в кабинет влетел парторг. Его трясло. Разговор был кратким:

— В чем дело, Рэм Титович?

— Абитуриент Иголкин сдал все экзамены на «отлично», и его придется принять в институт!

— Почему придется? Он разве этого не заслужил, пройдя конкурсные экзамены?

— Вы… вы, — Могильщик задыхался от негодования, — совершили политическую ошибку, приняв у него документы и открыв тем самым «зеленую улицу» в институт. Я и раньше это объяснял.

— Я не желаю вас больше слушать! Уходите. Учтите также, что я запрещаю вам травить студента Иголкина!

Не простившись, Рэм Титович выскочил из кабинета. В нем вспыхнула скрытая вражда к директору: «Нашел студента! Не понимает, что он поставлен ограждать институт от таких подонков. Всю кадровую политику приходится проводить мне одному. Этот старый дурак не только не поддерживает, но и препятствует. Сидел бы себе в президиумах и не мешал работать!»

Проходя через приемную, Могильщик увидел Иголкина. Он испытал невыносимую досаду, которая охватывает рыболова при виде сорвавшейся с крючка крупной и редкой добычи: «Ушел, проклятый. Выскользнул прямо из рук!»

У себя в кабинете Рэм Титович немного успокоился, но еще не мог забыть происшедшего. Казалось, он сделал все, чтобы не пропустить Иголкина в институт: «Предупредил председателя приемной комиссии, но тот подвел. Дал ясно понять старшему преподавателю по литературе, что он не может либеральничать, но этот идиот, видите ли, растрогался. Говорит, выдающийся ответ. Пятерку поставил!» Могильщика передернуло от глупости преподавателя. Рэм Титович хотел через своих людей выбить Иголкина с экзамена. Тоже не получилось.

Под непонятным на первый взгляд выражением «выбить с экзамена» подразумевались вполне конкретные действия. На вступительных экзаменах строго-настрого запрещалось пользоваться шпаргалками и подсказывать. Уличенные в нарушении отстранялись от дальнейшей сдачи экзаменов. Каралось не только использование шпаргалок, но и их передача и получение. При подсказках наказывались и говоривший, и слушающий. За порядком следили члены приемной комиссии и привлеченные им на помощь студенты. Рэм Титович подбирал подходящих студентов из числа комсомольских активистов и давал им задание уличить в нарушении правил нежелательных абитуриентов. Активисты старались. Те, кому не было положено поступить в институт, выбивались с экзамена, забирали свои документы и отправлялись домой.

Выпив стакан крепкого чая с кондитерским изделием под названием «Московские хлебцы» (до эпохи борьбы с космополитизмом — «Турецкие хлебцы»), Могильщик окончательно успокоился и решил: «Иголкину не придется долго ходить в студентах!»

Походив немного по кабинету, Рэм Титович уселся за стол и начал работать. Парторг записывал мысли, пришедшие на ум в связи с проникновением в институт Иголкина. Они могли пригодиться и для выступления на собрании, и для статьи в институтской газете. Могильщик пекся о благе молодежи: «Комсомолец должен учиться у партии быть зорким и бдительным везде, каждый час и на каждом шагу. Быть бдительным — это значит не только разоблачать вражескую агентуру. Быть бдительным — это значит вести комсомольское хозяйство, надежно хранить комсомольские и другие документы, не дать врагу воспользоваться ими во вред народу».

Мысли Рэма Титовича сосредоточились непосредственно на Иголкине. Где его аттестат зрелости? Этот бандит утверждает, что аттестат изъят при обыске. А если это не так?! Что, если подлинный советский документ находится в кармане врага?!

«Враги интересуются многими вопросами нашей жизни, в том числе и новыми работами и открытиями в области медицины, состоянием органов здравоохранения, — продолжал писать Рэм Титович, — и различными деталями обучения в институте. Нельзя дать врагу интересующие его сведения! Быть бдительным — это значит бороться с болтливостью своих товарищей в трамвае, в метро и других общественных местах, помнить, что болтун — находка для врага».

Парторг продолжал думать о студенте Иголкине. «Этот молодой человек с быстро бегающими глазами. Нет, глаза

1 ... 86 87 88 89 90 91 92 93 94 ... 100
Перейти на страницу: