Памфилио на минуту задумался, как бы собираясь с мыслями, и затем начал так:

— Потрясение, произведённое французской революцией 1830 года на все государства Европы, особенно сильно отозвалось в Италии.

Итальянские заговорщики, поддерживаемые герцогом Моденским, французским правительством, Июльским королём и симпатиями французского народа, намеревались не более и не менее как произвести переворот в католицизме, лишив папу светской власти, предоставив ему лишь титул верховного полновластного владыки Церкви.

— Это идея, задуманная Наполеоном, которую он не сумел выполнить так же успешно, как начал... Рим заслужил это наказание; чудовищный союз римского двора со всевозможными низостями был плодом этой светской власти пап, основанной благодаря отвратительному честолюбию Александра VI, расширенной Юлием II, так часто покидавших тиару ради каски и увековеченной хитрости папства. Отнять у папы светскую власть значило бы очистить и укрепить власть духовную. Великая, благородная идея!

— Замолчите, безрассудная!.. Вы погубите нас. Восстание началось в Модене; но, страшась за сына, отец одного из заговорщиков выдал весь заговор. Менотти, глава его, был осаждён в своём собственном доме, взят в плен и предан в руки палача.

Восстание вспыхнуло в Болонье; отсюда оно быстро перешло в Романью. Трёхцветное знамя развевалось на Перузе, Сполетти и Терни; пламя революционного пожара охватило Омбрийскую и Тразименскую провинции, в Козимо папский наместник попал в руки мятежников; Мария Луиза бежала из своего государства, и отвратительное знамя итальянской молодёжи развевалось уже на высотах Оттриколи, в пятнадцати лье от трепетавшего в ужасе Ватикана!

— Что за чудный порыв!

— Мятежникам недоставало лишь вождя; итальянское население, издавна привыкшее к рабству, смотрело на восстание скорее с удивлением, нежели с энтузиазмом. Произошло колебание, и план осады Рима не был приведён в исполнение. А между тем эта атака могла быть решительным ударом. Римский двор, совершенно поддавшийся тревоге, готовился к бегству, как вдруг вести из Франции придали ему мужество. Пустили в ход прокламации, народная масса взволновалась и взялась за оружие.

«Хорошие вести, — говорил Равинели, полковник папской армии, — французский король прислал нарочного курьера к святому отцу с заверением своего покровительства и обещанием вмешательства для поддержания светской власти папы». С. Олер, французский посланник в Риме, в письме, написанном по этому случаю, называл своего повелителя наихристианнейшим королём. В то же время Австрия заявила намерение вмешаться в дела Италии и, опираясь на право reversibilite, полученное на Венском конгрессе, войска её заняли герцогство Моденское. Французский посланник в Вене подал протест, запрещавший австрийским войскам вход в Италию.

Австрийцы не обратили на это ни малейшего внимания; войска императора проникли в Италию, заняли Болонью, губернатор которой бежал в Анкону. Крепость не в состоянии была защищаться, а между тем неприятель приближался. Депутация отправилась к находившемуся в плену легату, кардиналу Бенвенутти, с ним повели переговоры как с дипломатическим агентом папы, выпросили себе полную амнистию, за которую этот принц Церкви должен был поручиться своим священным словом. На другой день Анкона снова подчинилась папе.

В Риме сначала хотели считать эту капитуляцию вынужденной, и я был того же мнения, но впоследствии правительство приняло другой образ действий и под видом снисхождения глубоко затаило планы мести, которые и обдумывало. Мятежники, обманутые происходящим, сдавались повсюду; целый отряд положил оружие. Тогда разразилась гроза в Ватикане. Условия, принятые кардиналом Бенвенутти, объявлены были недействительными. Бесчисленные указы о смертной казни сеяли повсюду ужас; они поражали людей и имущества. Австрия присоединилась к Риму в исполнении карательных мер; она засадила в венецианские тюрьмы восемнадцать итальянских подданных, плывших по Адриатическому морю с формальным согласием легата и с паспортами, заверенными французским посланником. Молодой Наполеон Бонапарт избегнул подобной участи лишь потому, что пал жертвой таинственной болезни в то самое время, когда его появление на поприще политического мира могло набросить тень на дипломатию.

— Франция, что сделала она для тех, кого обещала охранять?

— Её политика покидала их на произвол судьбы, присоединясь к союзу европейских кабинетов с их жестокой дипломатией.

— О Боже!

— Итак, увидев подобные вещи и ещё много других, думаете ли вы, что я могу взяться за спасение пленников? Девушка, если б, подобно мне, вы знали, до чего раздражено римское правительство против мятежников в Папской области, вы перестали бы просить меня о невозможном.

— Но если французское посольство...

— После занятия Анконы Франция ненавистна Риму.

— Всегда ли папа владел областями?

— Нет, он получил их после Венского конгресса; он заставил ввести себя во владение Анконой, Мацерата и Цермо, герцогством Камерино и княжествами Беневент и Понте-Корво; он получил также провинции Романью, Болонью и Феррару, так называемые три области; он требовал также несколько городов за рекой По, Авиньон и графство Венессин.

— Но за что?

— Вероятно, за отлучение от церкви Наполеона.

— Разве забыли, что он сам короновал его!.. А провинции, каково их настоящее положение?.. Есть ли какая-нибудь надежда?

— Никакой. Военный суд действует; недавно вынесен смертный приговор трём узникам, сто шестьдесят других ждут своей очереди.

— Но что сделали они?

— Их откровенность слишком опасна; они требуют свободы общинных и областных советов и имеют дерзость требовать исполнения обещания, данного пяти дворам лишь для того, чтоб римский двор мог получить желаемое.

— Что ж это такое? Значит, нет ни справедливости, ни милосердия в папских судах и на папском троне?

— С тех пор как семя революции проникло в эти несчастные провинции, положение их ухудшается с каждым днём.

— Не следует ли приписать это пагубное положение упорству римского правительства, во что бы то ни стало поддерживающего систему притеснений с целью вывести население из терпения?

— Действительно, полковник Фредди, председатель военного суда, заклятый враг всякого возмущения; он заставил большинство жителей провинций эмигрировать в Тоскану. В настоящее время сто шестьдесят человек находятся в тюрьмах Равенны. Время для испрашивания помилования далеко не благоприятно; две тысячи швейцарцев и четыреста карабинеров стоят в Равенне для поддержания спокойствия; денно и нощно бродит по городу пешая и конная стража. Стефан и Паоло пали в стычке драгунов с швейцарскими солдатами и форлийским гарнизоном; разбитое войско обратилось в бегство. Драгуны переправились в Болонью.

— Боже, благодарю тебя!

— Новости эти, сегодня утром достигшие Квиринала, возбудили новый гнев. Говорят, что волнение возросло до такой степени, что члены военного суда не смели выходить на улицу без многочисленного конвоя. Приговоры, осуждающие главных мятежников на вечные галеры и на двадцатилетнее тюремное заключение, подписанные Sacra consulta (священным советом),