Шрифт:
Закладка:
Я не стал спрашивать Владимира Николаевича, скоро ли он собирается уезжать на родину, в Ивано-Франковск. Не стал, чтобы не расстраивать человека. Потому что понял уже примерно настроение каждого настоящего северянина, кто отдал этой земле годы жизни и труда — лучшие, быть может, годы. Да, не хотелось бы уезжать, а нужно. Ради семьи, ради собственного здоровья, ради стареющих на материке родителей.
Пришел вертолет, и мы взобрались на борт и молчали всю дорогу. Заруцкий спрыгнул на площадке восьмого гэпэ, где вертолет сделал посадку на минуту специально для Василия Васильевича, у которого были там срочные дела. А потом до самого Надыма Российский сидел с закрытыми глазами, прислонившись спиной к иллюминатору, — дремал, наверное, или просто устал человек, ведь в ожидании больше устанешь, чем за день тяжелой работы…
КОМУ НА СЕВЕРЕ ЖИТЬ ХОРОШО?
«Что же такое счастье? Ощущение полноты своих духовных и физических сил в их общественном применении…
Оно, прежде всего, покоится в координатах общественной нравственности».
«В ряде отраслей создание производственных мощностей не подкрепляется в необходимых размерах строительством жилья, социальных и культурно-бытовых объектов. Это совершенно нетерпимо для малообжитых северных районов с суровым климатом…
Города-новостройки Севера заслуживают большого внимания. Дело не только в том, чтобы каждому дать квартиру, обеспечить население больницами, школами, магазинами, клубами. Важно, чтобы все это по характеру сооружений, уровню их благоустройства, компоновке отвечало бы специфическим условиям Севера…
Задачи комплексного развития хозяйства области требуют коренного решения транспортных проблем… Не все вопросы пока решаются так, как требует жизнь. С первых шагов освоения газовых месторождений севера области стала совершенно очевидной необходимость безотлагательного строительства дорог».
«Особо следует сказать о создании газового центра в Тюменской области, каким будет г. Надым. В отличие от других городов Среднего Приобья, его решено застраивать капитальными сооружениями с полным коммунальным обслуживанием и повышенным комфортом… Газовый Север будет осваиваться постоянными кадрами за счет призыва молодежи по комсомольским путевкам и демобилизованных воинов…»
«…Главтюменьнефтегазу, Тюменьгазпрому, Управлению магистральных нефтепроводов. Главтюменьнефтегазстрою, Главтюменьпромстрою, Сибжилстрою уделить особое внимание строительству жилья, объектов социального, культурного и бытового назначения в районах добычи нефти и газа».
— Здравствуйте, товарищи! Я к больному. Могу я видеть Валерия Петровича?
На пороге стоял высокий молодой мужчина в серо-стальном костюме, очень прямой, с решительным лицом, с жесткими светлыми усами. Валерий встал, прокашлялся и машинально хлопнул себя по левому нагрудному карману, где документы.
— А что, собственно, случилось? — поинтересовался он, принимая независимую осанку и расправляя усы. — Валерий Петрович — это я буду, вот.
— Очень приятно, — мужчина улыбнулся. — Будем знакомы. Меня зовут Александром…
Отрекомендовавшись, он прошел твердой походкой к столу, достал из портфеля четыре бутылки пива, поставил их в ряд, улыбнулся заново и стал пожимать руки всем нам, радостно объясняя:
— У вас вчера врач был, так это Наташа, моя жена. Я как узнал, что ленинградцы приехали, сразу к вам. Мы ведь тоже народ столичный. Очень приятно. Александр. Очень рад. Очень приятно…
Очень приятно повеяло бензинным ароматом то ли с Невского, то ли с Арбата, одеколоном «Шипр» и жигулевским пивом. Но пиво-то откуда?
— Маленький секрет, — сказал Александр и улыбнулся кокетливо, так что можно было заключить сразу, что секретов маленьких этих у него немало и вообще умеет человек развернуться широким фронтом.
— Я только не понял, вы сюда роман писать приехали или поэму? — спросил Александр, моментально освоившись в глубоком удобном кресле со стаканом пива в большой и очень чистой докторской руке. — Впрочем, это ваше дело, мне-то, собственно, все равно. Но учтите: если роман, я вам помогу. Приходите завтра в больницу, в девять часов, я вас с главврачом познакомлю. С ветеранами нашими сведу. Про наших врачей давно пора роман написать. Или хотя бы повесть. Если у вас другие планы были, это ничего. И редакции, кстати, тема такая нужна — героизм советских врачей, будни людей в белых халатах. В нашей больнице героев найдете сколько угодно. Буквально каждый третий. И роман напишете, и повесть, и поэму. Можно и короткий рассказ, у меня несколько сюжетов есть, могу поделиться. Сам давно написать собираюсь, все руки не доходят. Например, о Швалевой Лилии Митрофановне…
Александр не умолкал. А мне было почему-то грустно. Вернее, жалко, что про Швалеву Лилию Митрофановну я уже никогда не напишу, наверное — не смогу. Почему бы это, а? Ведь человек от чистого сердца делится вроде…
— У нас тут знаете как все началось? Меня не было, но я все знаю, сколько раз рассказы старожилов слышал. Представляете? Тут же аппендицит вырезают, а рядом, только за ширмой из простыней…
Притихнув как школьники, мы смотрели на Александра с открытыми ртами, приметив сразу его коренное отличие от всех северян, с кем довелось познакомиться прежде. Только изредка кто-то из нас задавал ему робкий уточняющий вопросик и тут же отскакивал, как новичок-защитник от матерого форварда, когда тот уже примерился шайбу вложить и препятствовать ему бессмысленно.
— Да, отличные условия, комната четырнадцать метров, нам с женой вполне достаточно, скоро и сынишку привезем, как только ему два годика исполнится…
— Да, достаточно, полторы ставки, да полярки каждые полгода идут, вы же знаете уже, наверное, по десять процентов каждые полгода нам прибавляют. Каждые полгода. Восемь полярок — потолок. Правда, последние две не через полгода идут, а через год. Седьмая и восьмая. А до шестой — через полгода…
— Нет, не чувствуем абсолютно. Больница великолепная, оборудование современное. Все врачи отличные специалисты, есть у кого поучиться. Журналы выписываем по специальности, не отстаем. Скоро новая больница будет построена, появится возможность роста…
— Нет, сами попросились, сразу по распределению. Нет, не жалеем. Работа, семья, рыбалка…
