Маргарита Васильевна, не отпуская локоть Аэлиты, отвела её подальше от комнаты Эммы.

– Скажите мне только одно, – впившись в неё обесцветившими голубыми глазами, сказала кухарка. – Павлик сказал мне правду? Вы бросили его и Эмму ради другого мужчины?

– Нет, нет… Я не бросала Эмму!

– А вы думали, что Павлик и Эмма никак не связаны друг с другом? Они отец и дочь! Вы можете бросить только их обоих, но не по отдельности.

– Я хотела забрать Эмму, но он мне не позволил.

– И куда бы вы её отвели? В чужой дом и к незнакомому ей мужчине? Вы просто сошли с ума! Да и ещё подали на Павлика в суд. Надо же было вам до такого додуматься…

– Я её мать! – выкрикнула Аэлита, ударив ладонью себя по груди. – Я её мать, её отец и её дом. Когда я рядом – у Эммы есть всё.

– Милочка, не бросайтесь такими словами. Вы как будто саму себя хотите в чём-то убедить. Павлика Эмме никто не заменит.

– А меня значит заменить кто-то может?

– Конечно нет…

– Маргарита Васильевна, прошу вас, не вмешивайтесь, – твёрдым голосом произнесла Аэлита. – Мы сами со всем разберёмся. Вы же не знаете, что происходит между нами…

– Да ни черта вы сами не разберётесь! – протягивая к ней голову, воскликнула женщина. – Потому что это вы ничего не знаете! Вот скажите, – кухарка сложила руки перед грудью, – вы думаете, что после вашего поступка единственным желанием Павлика стало во что бы то ни стало отобрать у вас Эмму?

– Ну да… – проговорила Аэлита.

Эта женщина вдруг стала похожа на кипящую воду под крышкой. Казалось, ещё секунда и вода начнёт выплёскиваться и потушит огонь на плите.

– Маргарита Васильевна, если вы так сильно хотите мне что-то сказать, то говорите. Я вас выслушаю. Но только не смотрите на меня так…

– Если бы я была вашей матерью, то давно бы влепила вам пощёчину.

Слова женщины заставили Аэлиту раскрыть глаза до предела.

– За что? Боже мой! За то, что я хочу сделать так, как хочу именно я? Я что не имею на это права? Я хочу делать то, что мне хочется, а не то, что должна!

Маргарита Васильевна опустила глаза и несколько раз провела взглядом по полу. Её плечи опустились.

– Господи, значит вы никогда не любила моего Павлика… Вы всю жизнь ждали момента, чтобы бросить его. И даже Эмма не остановила вас. А вот он… Как же так?..

– О чём вы говорите? – спросила Аэлита.

– Теперь говорить что-то нет смысла, – сказала женщина, задрав голову через чур высоко. – Раз всё обстоит так, как вы говорите, значит лучше всего вам сейчас уйти.

– Маргарита Васильевна, я не уйду. Я обещала поговорить со своим мужем.

Аэлита не стала ждать, когда женщина что-то ей скажет или попытается выставить из дома. Она просто развернулась и направилась в сторону спальни.

Маргарита Васильевна сказала ей в спину:

– У вашего мужа, между прочим, есть имя.

Эти слова заставили Аэлиту остановиться. Она развернулась обратно и подошла к женщине.

– Маргарита Васильевна, если вы хотите что-то сказать, то я вас прошу, скажите. Мне нужно знать всё.

– Зачем? – пожала плечами кухарка. – У вас есть какие-то сомнения?

Аэлита шмыгнула носом, а потом произнесла на надрыве:

– У меня есть сердце, которое в течение пяти лет не знает покоя. И я не уверена, что обрету его, если свяжу свою жизнь с другим мужчиной.

Маргарита Васильевна смягчила выражение лица и остановила на ней взгляд.

– Сразу после того как вы ушли, Павлик стал сам не свой. Он сказал всем, что того, кто посмеет впустить вас, он собственными руками вышвырнет из этого дома в чём есть. Он постоянно был на взводе. Орал на нас всех. Количество спиртного в доме резко сократилось. А я… – у женщины дрогнул голос, – а я даже не могла поговорить с ним, потому что он никому не давал даже рта раскрыть, сразу посылал к чёрту…

Последние слова женщина произнесла со слезами. У Аэлиты от этой картины тут же сжалось сердце.

– Маргарита Васильевна, пожалуйста, не волнуйтесь так… – Аэлита чуть коснулась её морщинистой руки.

Кухарка сделала паузу, набрала воздух в грудь и продолжила:

– Единственного человека, которого он не трогал, была Эмма. Когда она появлялась, даже если это было неожиданно, он моментально менялся в лице и начинал улыбаться. Боже, но какой мучительной была эта улыбка… Всё свободное время он проводил в своей комнате и ни с кем не разговаривал. И вот буквально позавчера я услышала громкие крики в гостиной. Я выбежала и увидела Павлика вместе с его другом… Денисом. Павлик чуть ли не силой выталкивал парня из дома, орал на него так, как будто бы это он был виноват во всех его бедах. Бедный парень… Как он только это выдержал… Я набралась смелости и вышла к ним. Мы вдвоём с этим Денисом угомонили Павлика. У меня было такое чувство, что он вот-вот расплачется при нас. В конце концов, этот парень отвёл его в кабинет и там они долго разговаривали.

Маргарита Васильевна тяжело вздохнула.

– Я не знаю, что у вас с ним на самом деле случилось, да и знать мне это ни к чему… Я бы только хотела помочь Павлику, но это, увы, не в моих силах, – она пристально посмотрела Аэлите в глаза. – Если бы вы только знали, милочка, как адски болит сердце, когда смотришь на молодого парня, который тебе как сын и наблюдаешь за его разбитой вдребезги жизнью.

После этих слов женщина развернулась и ушла. Аэлита смотрела ей вслед до тех пор пока она не скрылась из её виду.

Она спрашивала себя, так уж ли на самом деле сильно слова этой пожилой женщины удивили её? Сколько ещё она будет обманывать себя?

Аэлита посмотрела вперёд и медленно направилась в сторону спальни.

***

Оказавшись перед дверью, Аэлита повернула ручку и вошла. В комнате горел только бра у прикроватного столика.

Павел стоял спиной к ней, облокотившись о шкаф.

Заметив её, он чуть обернулся.

– Пришла… – проговорил он.

– Я пришла, потому что обещала.

Павел усмехнулся:

– Обещала? Не говори ерунды! Ты могла уйти в любой момент. Я тебя не удерживал и, как видишь, не удерживаю.

Аэлита не знала, что на это сказать. Она облокотилась о дверь и почувствовала, что её трясёт.

– Эл, скажи, как ты поживаешь? – спросил он.

– У меня всё хорошо.

– Ты