Шрифт:
Закладка:
Лететь к ней в тмутаракань, куда-то в сектор у созвездия Рыб, около двух месяцев дежурным транспортом центра. Сектор малоисследованный, устойчивых переходов к планетным системам кот наплакал. Можно на полгода застрять из-за флуктуаций и звездного ветра. А связь благодаря эффекту Гойца-Майрика и квант-ретрансляторам — мгновенная, с миллисекундной задержкой.
Словом, мы мило общаемся.
Я сажусь у монитора. Настраиваю камеру. Загорается зеленый огонек абонента.
— Это Игорь, — говорю я. — Код ноль-ноль-один, ЦСО «Кембер», системный оператор.
— Это ноль-один-два, автономный исследовательский модуль, «Гиба», — отзывается Ирка. — Прием.
— Как дела? — спрашиваю я.
— Хорошо, как всегда, — отвечает Ирка. — Прими отчетность.
Раньше мы обменивались, в основном, текстовыми сообщениями. Но это оказалось совершенно некомфортным для нас обоих. Ирка пишет быстро, я успеваю строчку обдумать и набрать, когда у нее уже готов текст на полстраницы. А потом печатные строчки часто не могли передать то, что мы друг к другу чувствовали.
Поэтому мы задействовали голосовой и визуальные модули. Визуал часто барахлит, но я привык, что Иркино лицо во время сеанса замирает или забивается полосами помех. Главное, я ее видел.
И слышал.
Голос у Ирки — с легкой картавинкой. Картавинка то пропадает, то появляется, и это придает ее речи особенную прелесть.
— Какой массив? — спрашиваю я.
— Семьдесят петабайт, если округлить, — отвечает Ирка. — В основном, исследования почвы, минеральный состав приполярных областей, наброски к морфированию.
— Хорошо, принимаю.
Загрузка выскакивает в отдельном окошке на мониторе. Петабайты проносятся из конца в конец окошка пучком зеленых электронов.
— А как сама? — спрашиваю я.
Ирка приближает лицо к объективу камеры. Ее глаз на мгновение занимает все доступное пространство.
Глаз — серо-зеленый.
— Что, плохо выгляжу?
Я улыбаюсь.
— Нет. Вижу даже, постригла челку.
— А, это, — Ирка кокетливо взбивает волну рыжеватых волос, — внесла некоторое разнообразие. Тебе нравится?
— Очень, — говорю я.
Ирка смущенно краснеет.
— А у нас здесь одни базальты, — говорит она. — Вулканической активности миллионов двести как нет, почва состоит из кремнезема, оксидов железа, алюминия и магния, в избытке фтора и фосфора.
— Скучно?
— Ну, немного, — вздыхает Ирка. — Но ты не думай, что я совсем уж скучаю. У меня два десятка проектов. Три лаборатории, спасательная станция, энергетика, роберы, оксигенные микроорганизмы, наблюдение звездной активности…
Я снова улыбаюсь.
— Я знаю.
— Ах, да, — Ирка поворачивается в кресле, демонстрируя панель с датчиками во всю стену у себя за спиной, — тогда я покажу тебе вот что.
Откуда-то снизу она достает планшет и направляет его экраном ко мне. На планшете — картина: темно-оранжевые горы, красный песок, резкие тени и ползущий вдалеке желтый модуль. След от гусениц похож на выдавленные в песке ступеньки. Небо — серо-стальное, голубоватое, мятое, словно летящий по ветру шарф. Цвета избыточно ярки, линии густы и не имеют строгости.
— Экспрессионизм? — спрашиваю я.
— А похоже? — спрашивает Ирка, с удивлением заглядывая в планшет.
— Наверное. Не силен. Настроение души?
Ирка смеется.
— Хочешь, подарю?
— Давай, — киваю я.
Приемник звякает. Принтер, шурша и пофыркивая, начинает печатать картину в большом разрешении. Иркино лицо прорезает косая линия помех.
— Ой, слушай! — спохватываюсь я. — У меня два больших пакета обновлений. Один для общей информационной базы. Другой — для функционального ядра. Оба протестированы, проверены на совместимость. Скоро еще для роберов будет мультиобновление. Но, наверное, уже завтра.
— Хорошо, принимаю.
Монитор темнеет. Я жду. Большие массивы данных часто перебивают визуал.
— Поймала, — говорит Ирка. — Кстати, у нас тут намечается небольшая буря. Я могу быть недоступна в следующий сеанс.
— Что за бур-ря?
Голос мой грассирует, мягко раскатывает «р», как это без труда удается моей собеседнице. Ирка хохочет, но потом становится серьезной.
— У местной звезды есть буйные периоды, — говорит она. — Очередной прогнозируется через пару дней.
— Надеюсь, ничего серьезного?
— Экранируюсь, как и раньше. На местности есть, где укрыться. Две безопасных зоны в десятичасовой доступности. Так что не переживай.
— Не могу. Я все время за тебя переживаю, — говорю я.
Ирка улыбается. Мы смотрим друг на друга. Через Иркин лоб ползет морщинка помехи.
— Ладно, — говорит, отмирая, Ирка, — картину получил?
Я бросаю взгляд на принтер. Картина лежит в лотке, выгибаясь оранжевым краем.
— Да.
— Там подпись, — говорит Ирка. — Ну, все, пока.
Монитор темнеет. Огонек абонента гаснет.
Вздохнув по окончившемуся сеансу, я вытягиваю картину, расправляю ее перед собой. Модуль упорно взбирается в небо по красному песку. Красиво. Густые мазки пахнут чужим миром. Нет, модуль не отдаляется, наоборот, модуль спешит к точке встречи. Я в этом уверен. В правом нижнем углу — подпись.
«Системному оператору И. с любовью».
* * *
Через три дня Ирка на связь не выходит. Предупрежденный, я не беспокоюсь. Эфир забит помехами. Ладно, буря так буря. Бур-ря. Как долго она может продолжаться? Наверное, Ирка сказала бы мне, если электромагнитные возмущения на местности грозили бы лишить нас и второго сеанса. Значит, можно особо не переживать.
На всякий случай я поднимаю ее последние отчеты по звездной активности. Ну, да, бури случаются, и жесткое излучение периодически «щупает» поверхность.
Пять, шесть баллов по унифицированной шкале планетарного индекса. Иркины экраны это не пробьет. Даже девять баллов в течение получаса не выведут модуль из строя. А выше звезда, похоже, родить в данный момент не в состоянии. Так что спокойно, Игорь, спокойно, говорю я себе.
Но что-то внутри подергивает.
Я вызываю Жорика Сапковских, который молчит вторую неделю. Жорик исследует смежные с Иркой сектора, но ближе к созвездию Пегаса. Основательный, медлительный увалень, вот что я о нем думаю.
— Да? — отзывается он на мой запрос.
Голос у него вечно недовольный. Жорик выбрал себе образ занятого интроверта и не собирается от него отказываться.
— Жорик, куда ты опять пропал? — спрашиваю я.
— Не понял вас, — отвечает он.
— Это Игорь, код ноль-ноль-один, ЦСО «Кербер», системный оператор.
— Принято. На связи универсальный модуль «Кафа», код ноль-один-три, Жорик.
Визуал Жорик принципиально не дает, по экрану бегут цифры техсостояния модуля.
— Самочувствие?
— Приемлемое.
— От тебя никаких данных последние десять дней, — говорю я.
— Коплю, — отвечает Жорик.
— Это не оговоренное действие.
— О, Господи! — Я так и вижу, как Жорик заводит глаза к низкому колпаку рубки, мысленно высказывая мне все, что у него там накопилось. — Игорь, системный оператор, я в процессе перехода. Какие данные?
На мониторе высвечивается карта с пунктиром перемещения модуля из одной планетной системы в другую. Расчетные точки перехода отмечены красным.
— Прости, не заметил, — говорю я. —