всего. Тем более вход в дом уже за нашими спинами. Давай, Эдвард, возмущаться ты перестанешь, а мы тихо и спокойно заберем ключ. — проговорил Роджерс, повернулся и пошел в сторону особняка.

— Козел. — пробурчал юноша себе под нос и пошел следом.

Роджерс открыл двери и зашел внутрь, капитан тут же зашел за ним. Обстановка внутри дома давала понять, что владелец большая «шишка» с очень тонким вкусом прекрасного, на что намекало множество картин на стенах, выполненных в самых разных стилях. Но на них зачастую были изображены пейзажи иногда натюрморты, но был один запоминающийся портрет, одной прекрасной дамы.

— Куда нам идти, Роджерс? — произнес Джонсон, проводя рукой по стене рядом с картиной.

— На второй этаж. Там огромный зал с экспонатами. Поднимемся по лестнице, вдоль по коридору. Вот и все.

— Пойдем тогда. — проговорил Эдвард, нетерпеливо обогнал Роджерса и пошел вверх по лестнице.

Эдвард поднялся на второй этаж прошел коридор и встал у дверей. Вудс же размеренно шел следом за ним. Молодой капитан открыл двери, но вместо ожидаемого зала застал лишь знакомую до боли фигуру.

— Лауреано? — со страхом в голосе произнес Эдвард, не веря своим глазам.

— Да, Эдвард. И я рад тебя видеть. — чуть развел руки в стороны Торрес с легкой улыбкой на лице.

После этих слов у юноши помутнело в глазах, и он потерял сознание. Через сколько-то времени Эдвард очнулся. А очнулся он в пустой комнате, где три стены которой были из крупного камня, а последняя стена была из стальных прутьев. В ней была единственная дверь, также из этих прутьев. Капитан тяжело дышал и старался восстановить свое дыхание. Посмотрел на свои руки, что были закованы в цепи и подвешены за потолок. Юноша почти весел на этих цепях, немного опираясь спиной на холодную каменную стену. «Хоть штаны оставили, шакалы.» — пронеслось в голове молодого капитана после того как он чуть помахал босыми своими ногами. Его торс был почти весь в синяках и кровоподтеках. А посередине груди, между татуировками черепа и «Пандоры», была вырезана ножом надпись — «Пират».

— Грх. — прокряхтел от боли Джонсон, пытаясь чуть выпрямиться.

— А вот и наша золотая рыбка. — проговорил с ухмылкой на лице Роджерс, опираясь на стальные прутья решетки. — Спасибо за ключик. Ха-ха.

— Проснулся? — тут же спросил Лауреано и подошел к решетке. — Проснулся. — Лауреано открыл двери из прутьев, подошел к юноше и уставился ему в глаза. — Ну что, козел, снова встретились? — после этих слов Лауреано со всей силы ударяет Эдварда кулаком по лицу. — Это тебе за нос. — Джонсон лишь сплюнул кровь на пол камеры и немного улыбнулся, демонстрируя свой характер. — Что ты улыбаешься, черт тебя дери?! — и еще удар.

— Да хватит уже, Торрес. — проговорил Роджерс, положив руку на плечо Лауреано. — Ведь он нам отдал ключ.

— Который изначально был у меня! — прокричал губернатор и приблизился к лицу подонка.

— Отойди. — Роджерс немного оттащил Торреса и сам встал перед Эдвардом.

— Что… вам… нужно? — еле-еле произнес юноша.

— Уже ничего. Ты все нам дал. — Роджерс поднимает руку держащую ключ Эдварда. — Вот первый. — затем поднимает вторую руку с точно таким же ключом, но уже камень в основании бирюзового цвета. — Вот второй. Все. Ты уже не помешаешь нам. Благодаря тебе мы получим в этом море такую власть, что тебе и не снилось. Через три месяца в это море приплывает сам Король Испании — Филипп Пятый. Он тебя казнит при всех. А нам с Торресом даст столько власти, сколько захотим. Эх… Но до этого времени ты побудешь тут. Мы будем тебя проведывать. Правда, Торрес почаще. Не удивляйся сильно, что доверенное лицо Англии строит планы вместе с испанским губернатором. Уж больно схожи у нас интересы. Удачи. Она тебе нужна. — Вудс немного постучал по щеке Эдварда, развернулся и пошел в сторону выхода.

— Роджерс… ты… козел. — прокряхтел Эдвард.

— Пошли, Лауреано. Давай. — Вудс позвал Торреса, и они вместе вышли и закрыли дверь.

Когда их тени скрылись за стену, Эдвард сомкнул глаза и провалился в царство Морфея.

[1]Жерло — переднее отверстие пушки, откуда вылетают ядра при залпе.

Глава 31: «И явился людям сам Дьявол»

13 февраля 1715 года — 28 апреля 1715 года.

День сменялся ночью, ночь сменялась днем, но темница все стоит и тревожит души обреченных. День за днем Эдвард Джонсон все томился в темнице. Его кормили пару раз в день, в очень редких случаях по три раза на дню и то, когда на службу заступал испанский солдат способный на хоть какое-то милосердие. Солдаты что сменялись каждую день, очень любили выместить свою злость и ненависть на бедном пирате, демонстрируя разницу в их статусе. Каждый будний день капитан начинал с хорошего избиения, синяки от которых переставали болеть лишь к полуночи.

С семи утра и до восьми вечера его освобождали от кандалов и предоставляли время побродить в камере, дабы хоть чуть-чуть смог сохранить человеческий вид молодой пират. Ведь именно его казнь станет началом компании Испании за пиратами. Дабы не впасть в хандру Эдвард решился физически убиваться, выполняя базовые упражнения. Боль в мышцах стала лучшим лекарством от наплывающего безумия, которым болели все немногочисленные заключенные. Каждодневные часовые медитации успокаивали его мысли и разум, а изнурительные тренировки укрепляли его тело.

Первая неделя стала самой тяжелой в жизни Джонсона, что до этого, как выяснилось, никогда и не сталкивался с трудностями. Паразитные мысли посещали голову молодого человека. «Зачем продолжать жить?» — пронеслось у него после нескольких дней в темнице во время отхаркивания крови лежа на холодном каменном полу. Исчезла та ярость, та злость в глазах разбойника, освобождая его сознание. Никаких попыток сбежать юноша не предпринимал, даже запретил себе грезить о побеге. Смирение пришло в его сознание приведя под ручку спокойствие и отчужденность.

Некогда самый непредсказуемый капитан пиратов Вест-Индии стал чересчур спокоен и сосредоточен. Его болевой порок возрос до необычайных высот, каких он даже представить не мог. Боль от воткнутого в бок ножа он замечал лишь через десяток секунд, и то охарактеризовал его как слабое покалывание. Удары по лицу и тем более торсу не оказывали должного эффекта при «играх» солдат. Он мог выдержать не один десяток таких ударов и не издать ни звука. Хорошо, что хоть солдаты имели что-то мужское, оставляя пах Эдварда без внимания. Но ни один солдат не сравниться яростью и ненавистью с Лауреано. Раз в неделю он точно навещал своего дорогого друга. Смеялся и избивал