Ветеран замолчал, похоже уйдя в воспоминания, зал заворожённо ловил каждое его слово. Наконец он продолжил.

- Мы оба вместе попали и на свою первую битву за Хаман, после которой остались вдвоем, именно из всего нашего призыва, отправленного на эту вершину. Потом мы еще долго с ним воевали в разных местах, я был ранен, и он спас меня, вынес тогда из боя раненого. К счастью, мое ранение оказалось тогда не такое серьезное, и вскоре мы снова вместе воевали в одном подразделении. Это был мой лучший друг за всю мою жизнь! Друг детства, таких больше не было.

Пожилой мужчина вздохнул, помолчал и заговорил снова.

- В тот день мы вели разведку, но получилось так, что она превратилась в разведку боем. Враги преследовали нас, наступали нам практически на пятки, и было принято решение оставить заслон, который задержит врага, пока остальная часть попробует выбраться и передать полученные важные разведданные командованию. ЧанХо сам вызвался остаться в заслоне, чтобы дать нам уйти. Тогда, к сожалению, мне не удалось пойти с ним, так как я сильно ударился рукой, она опухла и болела, я с трудом ей управлял, а в заслон брали только полностью готовых и сильных бойцов. Меня не взяли несмотря на все мои мольбы и просьбы.

Снова небольшая пауза от ветерана…

- А потом… мы отправились к своим, а он с другими нашими товарищами остался. Вскоре мы услышали, как они начали отстреливаться, а мы уходили все дальше и дальше. И тогда я … я впервые нарушил приказ. Я показал идущему впереди меня сослуживцу, что возвращаюсь назад, и несмотря на все его молчаливые протесты отстал от группы, потом затаился, через какое-то время мимо меня прошли враги, много врагов, после чего я бросился к месту нашего оставленного заслона. Все они были мертвы. Я искал среди них своего друга и не находил. Потом услышал стоны немного в стороне. Это был он, ЧанХо. Он был перевязан, была видна запекшаяся кровь. Я понял, что он был ранен в самом начале боя, наши успели оказать ему помощь, перевязали и оттащили в сторону. Потом все погибли, задерживая врага, те тоже спешили, поэтому быстро убедившись, что в живых никого не осталось, поспешили за нами, не заметив при этом ЧанХо. Мне потом рассказывали, что его, возможно, подстрелил снайпер. У тех особым шиком было подстрелить противника так, чтобы рана оказалась смертельной, но при этом человек некоторое время еще жил. Жестоко, но с военной точки зрения оправдано. Выводится не один, а сразу минимум два, а то и три солдата противника, для эвакуации раненого одного бывает недостаточно. К тому же стоны раненого деморализующее и угнетающе действуют на его товарищей, или наоборот взывают к немедленной мести, но то и другое может привести к ошибкам, которыми может воспользоваться враг. Я тогда не знал об этом, но даже если б и знал, то какая разница, я все равно не оставил бы раненного друга. Поэтому и тащил его на себе к своим, несмотря на больную руку и прячась при появлении врагов, ведь я был тогда на территории которую контролировал враг.

Снова пауза, вздох, и МиРеу продолжает…

- К счастью, это был сезон дождей, они лили беспрерывно. Конечно, они мешали мне, но и спасали от шныряющих в округе патрулей врага. Кому хочется постоянно ходить под сильным проливным дождем? Да и видимость была практически нулевой, что тоже выручало. Когда я сделал очередную остановку, мой друг очнулся, пришел в себя и долго смотрел на меня ... Потом он слабо улыбнулся и сказал: «Я знал, что еще увижу тебя, мой лучший друг. Но не стоит тебе заниматься мной, не надо тащить меня дальше, это уже не поможет мне, поверь. Спасай свою жизнь, и живи мой лучший друг МиРеу, живи за себя и … за меня. Живи достойно. А я буду, буду смотреть на тебя … оттуда. Пусть у тебя все будет хорошо, и когда-нибудь мы с тобой обязательно встретимся. Но верю, что это будет очень нескоро. А сейчас просто выживи и будь счастлив!» Потом он тихо добавил: «Страшно умирать, ничего толком не сделав в этой жизни. Поэтому сделай в этой жизни что-то и за меня, мой друг!». После чего он снова потерял сознание.

Ли МиРеу замолчал, сглотнув. Он словно снова проживал тот момент, хотя, наверное, так оно и было. Наконец он продолжил:

- Он умер рано утром на моих руках. Прожив почти два дня после смертельного ранения. Умер прямо на рассвете, с улыбкой на устах, он был большой весельчак, мой друг ЧанХо, даже смерти в лицо он улыбался …

Помолчав, ветеран добавил:

- Это и был самый страшный день в моей жизни. День, когда на моих руках умер мой близкий друг и товарищ, друг детства. И я ничем не мог ему при этом помочь. Ему, как и мне, было чуть больше 19-ти лет. Я стоял на коленях перед его телом, лицо мое было мокрым. Нет, не от слез, слезы закончились. Это был дождь, который все-так же лил, не переставая. Он как будто оплакивал потерю моего друга ЧанХо вместе со мной. Вместе с его смертью тогда ушла и часть меня, ушла навсегда. Потом я подумал, что и как я скажу матери ЧанХо? Как рассказать ей о смерти любимого сына?

Опять пауза, ветеран отпил воды из стакана, помолчав сказал:

- Да, самый тяжелый и страшный день в моей жизни, хотя мне при этом ничего не угрожало, но потеря лучшего друга, мысли о его маме и все, что тогда произошло, до сих пор стоит передо мною, стоит мне закрыть глаза и я вижу это так отчетливо, как будто все это произошло вчера.

Снова вода, ветеран продолжает:

- Потом я пару дней таился в лесу, хотел подстрелить кого-нибудь из врагов и хоть так отомстить за смерть друга. Но на третий день после смерти ЧанХо