Вот дура неадекватная. Не выношу истероидных мамаш!

— Не надо на нее ОРАТЬ.

Отступает.

— А ты мне не угрожай! Я милицию вызову!

— Скорую себе вызови.

Подхватываю Асю, ставлю на лавку.

Неслабо ей прилетело! В переносицу. Притрагиваюсь пальцем. Вскрикивает. Всхлипывает.

— Чем он тебя ударил?

— Лопаткой.

Оглядываюсь. Железный совок с деревянным черенком.

Охренеть игрушки!

— Папа сказал, надо бить сдачи.

— Правильно сказал.

— И мамуля не будет ругаться…

Собираю комочек снега с лавочки, обматываю платком.

— Не будет. Давай приложим.

Платок окрашивается алым.

— Что случилось?

Женя.

— Боевое ранение, — киваю на причитающую вокруг истерящего пацана мамашу. — Нос разбит лопатой.

— Асьминог! Кто первый ударил? — благо Женя не делает из таких моментов трагедии.

— Он!

— Дала сдачи?

— Да. А тётя сказала, — специально погромче, косясь в песочницу. — Что меня на цепь!

— На цепь! — орет в ответ, услышав Асины слова. — Разбила ребенку лицо!

— Пф! Тётя просто сама с цепи сорвалась.

— Еще раз вас здесь увижу!.. — делает пару угрожающих шагов в нашу сторону.

Женя разворачивается агрессивным рывком, оскаливаясь на нее.

— …Испугаюсь и убегу!

Та застывает.

Подхватывает Асю, закидывая на плечо.

— Пойдем, мой боевой кальмар!

— Нам обязательно гулять на детских площадках?

— Тебе — нет. Ей — да! Это социализация.

Это не социализация. Это приговор!

Интересно — это везде так? Или неадекватные мамаши специфика именно России?

Даже знать не хочу!

Социализация…

Есть же садик, в конце, концов, какие-то развивающие группы.

Треш…

Не хочу откладывать переезд. Мне нужно лететь в Европу, а это необходимо сделать до отъезда. Хочу, чтобы она осталась на моей территории, пока меня не будет.

И на эти чертовы дачи ехать не хочу!

— Мы только с Алтая вернулись!

— Они ради меня перенесли все на неделю. Я не могу сейчас съехать.

— Можешь.

— Ладно, могу. Не хочу! Я соскучилась. И устала от города.

— Когда успела? И по кому ты соскучилась?

— Всёх перечислить?

— Детка, давай, сразу после переезда вместо этих дач, слетаем все вместе на море — в Испанию или Грецию. В Сицилию! — там сейчас самый сезон. — Отдохнешь.

— Олег. Дима никогда не выпустит Асю из страны.

— Что?

— Ты слышал. Мы это уже обсудили. Он не даст согласие на выезд из страны.

Мы заперты в России?! Это Красный!

— Почему?!

— Он боится, что мы не вернемся.

— Он просто манипулирует! — взрывает меня. — Какого черта?? Мы что не можем свозить ее в Европу? В Средиземноморье?

А это значит, что не можем выехать и сами!

— Олег…

— Нет, — отрицательно качаю головой. — Так не будет. В это я вмешаюсь.

— Олег! — ее тон меняется. — Скажи мне. Будь ты на его месте… Не имея своих возможностей и находясь со мной в разводе. Ты бы отпустил меня к другому мужчине «в гости», в другую страну, где не имеешь гражданства, со своим ребенком?

Ну конечно же нет! Что, б**ть, за вопрос?

— Он манипулирует!

— Аронов… — вздыхает. — Ты так считаешь, потому что для тебя ценность — я, а не ребенок. Ребенок лишь инструмент, чтобы держать меня рядом.

Да! Пусть так.

— Но как я могу любить и видеть ценность в том, кого я даже не знаю?! Как можно требовать от меня такого? Жень?

— Я, как раз, не требую, — опускает глаза. — Но ТЫ не Дима. А он не ТЫ.

Несется Ася. Спотыкается, налетает на меня, теряет равновесие и…

Подхватываю, под тихий вскрик Жени.

— Пап! Ой… — хихикает. — Нечаянно…

Мы встречаемся с Женей растерянными взглядами.

— Посмотри на мой носик!

Опять кровь? — поднимаю повыше.

Лейкопластырь, наклеенный мной на переносицу раскрашен фломастером в зеленый цвет.

— Так получше?

— Ты великолепна! — киваю ей с облегчением.

Довольно строит глазки.

— Давай еще тут налепим? — показывает на подбородок. — Синенький сделаю.

— Давай… — отпускаю.

Уходим на кухню. Клею ей еще несколько кусочков на руки и лицо.

Убегает.

Женя обнимает сзади.

— Но спасибо, что стараешься. Я ценю.