«Пожалуйста, — ответил старик и начал по одному перечислять, какой ключ от какой двери, пока не дошел до самых главных. — Вот этот, — сказал он, — от оружейного склада, а этот от калитки двора, что ведет туда».

Паришан отметила в уме эти два ключа, а старик продолжал перечислять.

«Ну, видишь, что ошиблась? — закончил он, — теперь отдай мне выигрыш».

«Что отдавать? — сказала Паришан, раздразнивая его еще больше. — И как я могла догадаться? Это твои ключи, ты все время с ними, мне-то откуда знать?»

«Ну ладно, безбожница, не мучай меня, — взмолился старик. — Я же выиграл, что ты можешь еще сказать? Хочешь, отдам тебе и те десять золотых?»

«Давай, так и быть», — сказала Паришан не потому, что горела желанием получить деньги, просто это был повод удалить Аскара-ами из комнаты — она знала, что старик прячет золото в тайнике под лестницей.

И действительно, пока он отсутствовал, Паришан схватила и спрятала в кармане ключи, которые отметила про себя. Когда старик появился с золотом, она сказала:

«Нет, Аскар-ами, у меня есть душа, предназначенная богу. Не могу я играть в нечестную игру. Оставь золото себе. Я дам тебе то, что обещала». И молодая женщина подставила щеку иссохшим губам старика.

Потерявший от счастья голову Аскар-ами не заметил пропажи. А Паришан ушла, пообещав почаще заглядывать.

Выслушав рассказ Сары, молодой монах воодушевленно воскликнул:

— О любовь! И вновь ты сыграла свою роль рукою женщины, благородной хранительницы твоих традиций!

— Ничего не поделаешь, все влюбленные таковы, — ответила Сара, обвивая руками шею своего возлюбленного.

— Я все понял, — сказал монах. — Теперь мы можем идти.

Они потушили фонарь, заперли дверь и вышли. Темные извилистые улочки запрудили толпы. Вся крепость пребывала в ужасной тревоге. Женщина и ее молодой провожатый вскоре растворились среди этих перепуганных людей.

Хотя все три подхода к Зеву были заняты армянскими войсками, воспользоваться ими оказалось очень трудно. Достаточно было персам поставить у каждого из входов по пятьдесят вооруженных воинов, и ни один армянин не смог бы проникнуть в крепость. Это отлично понимал сидящий в крепости Асламаз-Кули-хан, чем и объяснялось его крайнее упрямство. Он не представлял себе, как может неприятель занять неприступные укрепления. Понимал это и Давид Бек, не желавший брать крепость ценой больших потерь. Он решил непременно облегчить задачу своих воинов. Ни хан, ни его приближенные не знали, что противник уже проник в крепость и действует у них прямо под носом.

Тирания порождает лишь чудовищные замыслы, продуманная военная тактика недоступна ей. Решив вырезать армян крепости и бросить их черепа навстречу вражеской армии, хан рассчитывал посеять панику в войске Давида Бека и отогнать его от ворот. Приказ хана был известен уже и населению крепости, и воинам. Резня должно была начаться после утреннего намаза. Дома армян, иx имущество, жены, дети, были заранее распределены между соседями мусульманами. Об этих распоряжениях знали и сами армяне.

И лишь один отважный человек смеялся над этими приказами, и смеялся дьявольским хохотом. В эту минуту он находился в доме юзбаши Саркиса, в комнате, отделенной от женской половины.

Юзбаши, убеленный сединами старик, мудрый и добросердечный, был известен хану как предводитель армян крепости и их староста. Дом юзбаши Саркиса всегда был полон гостей, а этой ночью он принял у себя и того отважного человека, о котором мы упомянули выше, а именно, тер-Аветика, одного из беспощадных военачальников Бека. Вокруг священника сидели несколько знатных армян города и внимательно слушали его.

Чтобы не возбудить подозрений мусульман, хозяин дома заранее распустил слух, будто позвал к себе армян, чтобы собрать у них крупную сумму денег для ублаготворения хана. Умилостивив его, он хочет отвести от армян уготованный им удар. Слух этот дошел до ушей Асламаза-Кули-хана. Он тоже в свою очередь смеялся над наивностью армян, но выжидал, чтобы сорвать свой куш и только после этого начать резню.

А домашний совет юзбаши Саркиса, вместо того чтобы подумать о «пешкеше» для хана, занимался совсем иными вопросами.

Тер-Аветик, который после вступления добровольцем в армию Бека носил одежду воина Давида Бека, а в крепость Зеву вошел под видом цирюльника, сейчас был облачен в привычную рясу. Эта одежда производила большее впечатление на простых людей и, видимо поэтому, он предпочел ее. Тер-Аветик оглядел всех сидящих и заговорил:

— Вас, без всякого сомнения, ждет смерть, вы это и сами знаете. Значит, вам все равно, как умереть. Не лучше ли мечом защитить себя, жен и детей, и умереть, как подобает мужчине? Но если вы послушаетесь меня, могу уверить, что все останетесь в живых. Вы можете спасти и себя и своих близких. Достаточно будет продержаться всего несколько часов, и войска Давида Бека придут к вам на помощь. И то, что собираются сотворить над вами магометане, вы проделаете над ними сами.

— Мы готовы, — сказал один из знатных армян, — но дело в том, что у нас нет никакого оружия, хан отобрал все.

— Зато у вас есть сильные руки, и этого достаточно. А после мы вам и оружие раздобудем, — ответил тер-Аветик. — Пока нужно вооружиться тем, что есть под рукой, — топорами, серпами, лопатами, палками. Они понадобятся вам в уличном бою, а когда доберемся до дворца, там вооружимся по-настоящему.

— Как? — спросили у него.

— Пэка нет необходимости разъяснять вам подробности, но как священник, служитель божий, могу заверить, что сам Иисус Христос поможет нам и не допустит, чтобы его стадо погибло от рук магометан. Вам нужно только добраться до ханского дворца.

— Вся трудность в том, чтобы добраться туда целыми и невредимыми, — сказал один из сидящих.

— Ничего в этом трудного нет. Вам известно, что мы заранее все продумали. Я сам со своими смелыми друзьями поведу вас. Вы только скажите, сколько человек можете выставить?

— Более ста.

— Этого достаточно. Итак, не будем терять времени. Идите, и пусть каждый из вас подготовит своих людей.

Юзбаши Саркис до сих пор молчал. Когда же заметил, что слова священника возымели действие, добавил от себя:

— Они самоотверженные и храбрые люди, батюшка. Я их знаю. Я не раз имел повод в этом убедиться. До сего дня руки у армян были связаны, теперь, слава богу, они свободны. Нам надо доказать, что мы люди, а не скотина, которую можно по-всякому использовать. Встаньте, родные, ступайте, как говорит батюшка, и подготовьтесь. Наше спасение в нашей отваге. Даже бог отворачивается от того, кто сам себе не пытается помочь. Знаете ведь, что делает стоящий на ногах вол над лежащим — он над ним гадит…