Шрифт:
Закладка:
В этой реальности, хотя я и старался вести себя более-менее прилично, оставаться чистым душой и телом не получалось. Вон, можно вспомнить всех своих женщин… А с другой стороны, не так их и много. Тем более, что они у меня были еще до свадьбы. А вот теперь, вроде бы и неприлично. Надеюсь, чувство вины «рассосется» само-собой, зато впредь я ни с кем, никогда, и ни за какие коврижки.
Поэтому, я решил занять себя хоть какой-то работой, или делами, до которых прежде руки не доходили. Нанял на целый день такси и опять сделал себе зарубку в памяти (которую по счету?), что следует обзавестись своими собственными автомобилями, это и проще, чем каждый раз искать машину, да и дешевле.
Водителем снова оказался кто-то из земляков. Не знаю, из отставших ли легионеров, или уже из эмигрантов первой волны, но со мной говорил по-русски. Не знаю, какие чувства он испытывал, получая заказ из советского торгпредства, но вслух ничего не высказал. Пятьдесят франков за день — это хорошие деньги для таксиста, при нынешней конкуренции. А водитель, судя по залатанным штанам и рубашке, застиранной до белизны, не благоденствовал. Пиджак был еще более-менее, но у некоторых клошаров он выглядел лучше. Может, ну его нафиг, такого водилу? Ну да ладно, раз уж приехал.
А я решил для начала съездить-таки в префектуру, где получил-таки разрешение на ношение оружия. Само мое заявление Светлана Николаевна отвезла еще месяц назад, но разрешение требовалось получить именно мне, лично, расписаться и оставить собственноручную запись о том, что никаких криминальных дел я не собираюсь творить, а оружие мне нужно лишь для самозащиты. Мне показалось, что чиновник, отвечавший за выдачу разрешения, был удивлен. Наверное, потому что в Париже после завершения войны, оружие, если и не носят с собой, то хранят дома, а вот разрешение никто не оформляет. А за хранение оружия, кстати, к уголовной ответственности никто никого не привлекает. Пусть и так. Но я человек законопослушный. У нас, на Лубянке, в личных удостоверениях, стоит и модель твоей «пушки» и ее номер. Пули, правда, тоже никто не отстреливает, но это детали. В заявлении было указано, что я желаю получить разрешение на ношение пистолета и на двадцать патронов к нему. Но никто не поинтересовался — что это за пистолет? Он уже у меня есть или я собираюсь его купить?
А ведь положено бы пистолет зарегистрировать, взять на учет его номер, отстрелить пулю, оставить образец. Мало ли, завалит советский торгпред добропорядочного буржуа, а уже и улики собраны. К слову — медицинского освидетельствования от меня тоже никто не требовал. Но, скорее всего, вопрос о разрешении на оружие, решался где-то на самом верху, на уровне МВД или МИД. То, что главу советского торгпредства могут ухлопать — козе понятно, а не только правительственным чиновникам. А приставлять ко мне охрану тоже повода нет. Я тут лицо неофициальное, не представляю никакую государственную структуру. А советское торгредство тут на хорошем счету. Налоги платит исправно, закупает товары, создает рабочие места для граждан. Законы, если и нарушает, но не слишком, а даже слишком, то пока не попались. И взятки чиновникам даем, но во Франции это если и не узаконено, то считается нормой. Зачем им терять хорошего коммерсанта, пусть он даже из пока непризнанной страны? А дипломатическое признание вот-вот будет.
Пистолет у меня, разумеется, мой любимый «Браунинг М1900», а вот как я его стану носить? В кармане, вроде и несолидно, я уже хоть и небольшой, но начальник, а засовывать ствол за пояс — так всю рубашку замажу ружейным маслом. Присобачить кобуру на пояс? Вот это можно, хотя пола пиджака станет оттопыриваться, а деловые партнеры начнут шарахаться. Эврика!
Сапожник — не классический старичок-горбун, а здоровый парень, почесал пузо, вываливавшееся из-под рубахи, отказываться не стал и отправлять меня к оружейникам тоже. Сказал, что заказ вообще-то странный, но коли клиент заплатит за него, как за пару хороших кожаных туфель, то почему бы и нет? Платить за пару туфель — слишком жирно. Сошлись на половинной стоимости. Тем более, что и работы здесь всего ничего, да и кожи для кобуры скрытого ношения понадобится меньше, чем на обувку, а рисунок «снаряги» я им оставлю. Да что там — мы со здоровяком даже вырезали из бумаги все части будущего творения, прикинув его по моей фигуре, рассчитывая — как бы так сделать, чтобы кобура не портила мне импозантный облик? Чтобы, значит, пиджак не оттопыривался. Но тоже договорились, что через пару часов я заскочу сюда для примерки, вместе с браунингом, потому что остальных заказов все равно нет, а сапожнику хотя бы дело найдется. Да и пятьдесят франков не помешают. Можно было бы и за двадцать заказать, но это переться на окраину, искать сапожника, а мне туда лень.
В ожидании, съездил на наш склад, что мы арендуем у фирмы неких виноторговцев из Бургундии. Посмотрел, убедился, что товаров, закупленных за последнее время, поубавилось, примерно на три четверти, порадовался, что вовремя все умудряемся отправлять в Россию, опять посетовал (мысленно), что вообще приходится тратить деньги на оплату складских помещений. Вон, то ли дело японцы, умудряются существенно сократить расходы, обходясь без складов. Впрочем, этого на далеких японских островах, еще нет, но будет, лет так, через сорок.
— Тарас Иванович, сколько сюда можно товаров впихать? — поинтересовался я у нашего заведующего складом — чинного немолодого дядьку, который, как и сами склады, достался мне в наследство от графа Игнатьева. Из всех видов головных уборов он отчего-то предпочитать носить нечто странное — среднее между тюбетейкой и кипой, хотя ни к азиатам, ни к иудеям он не имел отношения. Что ж, у всех свои странности.
— Если напихать, так можно и пятьсот тонн, а то и тысячу, — флегматично отозвался завскладом. — А если укладывать, то смотря что, и смотря как. Но полторы тысячи тонн точно войдут.
Ишь, педант в тюбетейке. Зато Тарас Иванович умел быстро переводить пуды в центнеры, а тонны снова в пуды. В России, где переход на метрическую систему объявили еще в восемнадцатом году, по-прежнему в обращении бытовали фунты и золотники, пуды и четверти.
Полторы тысячи тонн, не так уж и много, но это у нас лишь один склад, да еще и не самый крупный. Самые большие располагаются в портовых городах. Здешний, парижский, он как бы перевалочный.
Убедившись, что складское помещение на месте, товары, что лежат на полках не сгнили и не подмокли, раскланялся с завскладом и сел в машину. Я уже открыл рот, чтобы сказать в окошечко водителю, куда дальше, как он меня опередил:
— Месье, если вы из советской торгмиссии, то наверное, должны знать — когда Франция установи дипломатические отношения с Россией?
Вести разговоры с клиентом на отвлеченные темы в парижских такси не принято. И вообще, в отличие от извозчиков моей реальности, порой, излишне словоохотливых, здесь разговаривают только с разрешения пассажира.И неважно, является ли таксист собственником автомобиля, работающим по лицензии или он один из многочисленных трудяг двух десятков (если не больше!) компаний.
Но бычиться я не стал, а ответил:
— Переговоры ведутся, но в данный момент случился технический перерыв.
— Технический? — непонимающе посмотрел на меня в зеркальце таксист.
А я, поймав взглядом удивленные глаза парня, отражающиеся в зеркале, только пожал плечами — дескать, какая истинная причина, я не в курсе. Перерывы, они разными бывают. А технический перерыв может означать все, что угодно: от невозможности продолжать работу в каком-то помещении (потолок обвалился, канализация потекла) и до нежелания руководителя делегации принимать ответственное решение без согласования с правительством.
Я бы и сам не знал о «техническом» перерыве в работе, если бы не тесть, имеющий связи в МИДе. Не настолько обширные, чтобы реально помочь мне в работе, но все-таки. И он-то вчера вечером и узнал, что члены обоих делегаций, отправившись на совместный ужин, чем-то здорово траванулись. И не латышской водкой — тут бы я не особо удивился, а рыбой. Непонятно, почему все и сразу, и отчего ужин оказался совместным, но факт остается фактом. Надеюсь, денька за два, за три температура пройдет и диарея тоже. Главное, чтобы информация не стала достоянием журналистов. Пока, вроде бы, парижские газеты о том помалкивают, но все возможно. Если чиновники министерства делятся этими новостями со старыми коллегами, отошедшими от дел, так уж с газетчиками точно поделятся.
Разговаривать через оконце было не очень удобно, но перебираться на переднее сиденье мне не хотелось. Спросить таксиста, с какой целью он интересуется или не стоит? Нет, не стану. Если интересует, сам скажет. И ведь
