Шрифт:
Закладка:
В бою мы с особой силой почувствовали огромное значение печатной пропаганды. В боевой обстановке, на передовых позициях, когда собираться большими группами почти невозможно, для политработников возникают серьезные трудности. Как всем и сразу рассказать о том или ином важном факте или событии? Одному и даже пятерым не обойти полк и за день! Газета, а также листовки помогали нам сразу говорить со всеми бойцами фронта.
Формы массовой работы применялись самые различные. В частях, находившихся в резерве, созывали бойцов по ротам, батальонам и полкам. Здесь часто происходили собрания, доклады и митинги.
В частях, которые располагались за рекой Халхин-Гол и где из-за бомбежки и артиллерийского обстрела только изредка можно собираться и то небольшими группами, основной формой были групповые и индивидуальные беседы, чаще всего вечером или ночью. В дни подготовки к наступлению все политработники нашей группы, соединений и частей все время были с бойцами и вели там большую политическую работу.
Чем ближе к знаменательному дню 20 августа, тем сильнее накалялась атмосфера.
Вспоминаю случай во время вечерней беседы в одной из частей, находившейся за рекой, в обороне. Я рассказывал о наших силах, задачах и о зверствах врага. Боец-пехотинец с винтовкой в руках, горя нетерпением, крикнул: «Мы уже полностью готовы! Надо наступать! Я отомщу за кровь наших замученных товарищей!»
Бойцы частей, стоявших в резерве, писали командованию и в политотдел письма, в которых просили послать их на фронт на помощь или на смену товарищей, дерущихся с врагом. 18 августа по оперативным группам, созданным на флангах и в центре, были проведены совещания военкомов и начальников политотделов о последних подготовительных работах к наступлению.
Большая работа была развернута по пропаганде среди войск противника. Если до этого листовки к солдатам противника распространялись только самолетом, то сейчас их забрасывали руками в окопы. О работе среди войск противника, о разложении xинганскиx войск и их тыла мы широко информировали все наши войска, и это производило огромное впечатление на бойцов, еще больше вселяло уверенность в победе.
Мероприятия каждого политического работника, командира, партийных и комсомольских организаций, словно ручейки, вливались в одну полноводную реку, поднимали боевой дух. Можно смело сказать, что к 20 августа все наши звенья, все бойцы были в полной готовности ринуться на врага. Это являлось лучшим доказательством, что наш план подготовки к наступлению успешно выполнялся.
Настало 19 августа, канун генерального наступления. Все работники политического отдела армейской группы к этому времени уже знали, что завтра наступление, и выехали в части для проведения митингов. Я поехал в одну из дивизий.
Хотя подготовка к наступлению началась раньше, но у политорганов, как и у командиров, в этот день было особенно много работы. После митингов, во всех частях, в соответствии с указанием Военного Совета и нашим планом мы начали проверку готовности. Проверялись знание обстановки и боевой задачи, исправность оружия, наличие боеприпасов, снаряжение, противогазы, индивидуальные пакеты. Проверялось усвоение сигналов для опознавания своих частей, что в условиях боя на окружение имело огромное значение. В этот день особое внимание было уделено бытовым вопросам — питанию, воде и т. д.
На следующий день предстоял жаркий и напряженный бой, и надо было обеспечить бойцам полный отдых. После проверки приказали людям спать. Но спалось немногим. Вместе с командирами и политработниками бодрствовали и многие бойцы. Велись задушевные товарищеские беседы.
Мы с особым вниманием следили, чтобы никуда не просочиться разные паникерские слушки, которые сеют кие дни неустойчивые элементы и провокаторы. Наш говорил, что в бою самую большую опасность представляет паника. Мы и направили все силы на предупреждение ее.
Вечером, когда я находился в дивизии, по передали: «Центральная переправа взорвана». Это было как снег на голову. С рассветом — наступление, и — нет переправы. Немедленно проверили. Оказалось, что переправа цела и невредима. Только в одном месте вода шла через понтон. Дело пустяковое. Это было и в прошлом и никакой существенной роли не играло. И вот какой-то случайный человек, не разобравшись, передал, что мост взорван. Я сейчас же позвонил военкомам соединений и частей и снова их предупредил о необходимости вести самую решительную и жестокую борьбу со всякими «слухами».
Одна из листовок, выпущенных командованием и политическим отделом корпуса
Был в этот день и такой случай. Прибежал человек на артиллерийские позиции 127-го стрелкового полка и заявил собравшимся бойцам, что в подразделении, мол, все разбежались. «Был страшный бой, японцев видимо-невидимо. Я еле спасся бегством». Здесь сразу, раскусили, что это — провокатор. Его задержали. Проверили. Так и оказалось. Я собрал весь свой резерв и бросил, его в части. Нужно было лично рассказать всем командирам и военкомам об этом случае, поднять их бдительность против провокационных выступлений. Быстрое реагирование на подобные факты, большая массовая работа принесли результаты: во время августовских боев не было серьезных случаев паники.
Как мы расставили силы ко дню наступления?
Большинство политических и партийных работников полков, батальонов и рот были с бойцами в окопах и вместе со своим подразделением и частью шли в наступление. В полках находилось большинство работников политотделов соединений, а также политотдела армейской группы. Всех работников политотделов, шедших в бой, мы обязали взять с собой винтовки и гранаты.
Что касается аппарата политотдела армейской группы, то здесь мы так распределили свои силы. С вечера и ночью все работники политотдела были в частях. Мой заместитель тов. Цебенко был послан на весь период боев на решающее направление. К нему мы прикомандировали работника политотдела тов. Бархатова и еще четырех политработников из резерва. Начальника отдела руководящих парторганов тов. За-коворотного мы послали для работы в тыловые части.
Одним из больших недостатков в работе политотдела в период прошлых боев было то, что все работники политотдела уходили в полки, батальоны, роты. Там они руководили боем, проявляя на каждом шагу доблесть и отвагу. В политотделе же никого не оставалось, и он по сути прекращал свое существование. Мы же решили иначе. Ночью 20 августа из частей возвратились я, начальник отдела пропаганды и начальники ряда других отделов. Мы лично убедились, что в частях все подготовлено. Люди полностью на своих местах. Сидеть там нет надобности. Наоборот, наша обязанность была находиться сейчас в политотделе, подытожить все виденное и принять
