– Здравствуй, Юля.

Я очнулась от своих мыслей, моргнула, посмотрела на прошедшую мимо женщину. Соседка по подъезду в нашем старом доме, точнее, в бараке. До моих пятнадцати лет мы проживали в деревянном бараке на окраине городка. Переехали в относительно новый дом после того, как маме выделили квартиру большей площади по многодетности. Мы переехали, но новых друзей и знакомых нам заводить не пришлось. В нашем городке практически все друг друга знали, либо находились в родстве. Нигде не спрячешься, новую жизнь не начнешь. Поэтому, в своё время, я отсюда и сбежала. Выбор у меня был небольшой: либо поставить на своём будущем жирный крест, либо уезжать в никуда. Я выбрала второй путь, хотя, решиться было очень трудно.

За семь лет жизни в Нижнем Новгороде, я добилась немалого. Я нашла себе хорошую работу, я взяла в ипотеку квартиру, хоть и совсем крошечную, я вот машину себе прикупила и стала авто-леди, как мы любим с Аленкой смеяться. Но возвращаясь в свой городок, выходя из машины на улицу, я каждый раз чувствую, что прошлое обрушивается на меня всем своим огромным весом и попорченной репутацией. Потому что моим знакомым в Борске абсолютно безразлично, чего и где я добилась. Они считают, что знают о моей жизни всё в подробностях, и подробности эти грязные и непотребные. Люди на улицах со мной здороваются, даже улыбаются мне в глаза, а сами пытливо приглядываются, уверенные, что я никак не могла измениться. Что я всё та же – дочка Ленки Махорки. А яблоко от яблони, как говорится, далеко не падает. Хоть как его не приукрась и в какую машину не посади.

– Здравствуйте, тётя Маша, – проговорила я в ответ.

Женщина на ходу обернулась на меня, окинула внимательным взглядом.

– Навестить решила?

– Да, – коротко ответила я.

– Ну, ну. Мать твою вчера видела. Хлеб в магазине покупала.

Судя по всему, моя мама кроме хлеба в магазине ничего и не покупает. Никогда. Даже в моём детстве, дома всегда был хлеб, ну и банка варенья, если кто принесет. Это был завтрак, обед и ужин.

Я молча кивнула в ответ на слова соседки. Выбросила стаканчик с недопитым кофе в урну и направилась обратно к своей машине.

О своём приезде я никого не предупреждала. Никогда этого не делала, просто потому, что вряд ли бы кто этой информацией озаботился, стал бы меня поджидать и к моему приезду готовиться. Такая уж у меня замечательная семья – всем на всех наплевать. Мама вечно занята, и не делами и работой, как вы могли бы подумать. У моей любимой мамы, сколько я себя помню, заботы были всегда одни и те же – мужики. То есть, не во множественном числе, моя мама женщина порядочная, как она сама про себя говорит. Мужик у неё всегда был один, которого она беззаветно любила и отдавала ему всю себя без остатка. Вот только этот самый «мужик» частенько менялся. Один сменял другого, тот третьего, в общем, ещё в своей юности я потеряла счет маминым влюбленностям. И, честно, долго не понимала, от чего её ухажёры без конца сбегают. Мама моя была женщиной очень красивой, она всю себя готова была отдать ради похвалы любимого мужчины, никогда и никого не ставила выше его решения и желания. Даже о своих детях, а нас у мамы трое, не заботилась так, как о них. Но личная жизнь у неё никак не клеилась. Мама влюблялась, окрылялась, порой выходила замуж, а когда очередной мужчина её оставлял, страдала, рыдала и плакала. И всё это от души и от чистого сердца. Подозревать её в притворстве или меркантильности никому и в голову не приходило. Ни от одного маминого брака – будь то официальный или гражданский, в нашем доме ничего не прибавлялось. Ну, кроме очередного ребенка. Мама как-то умудрялась выбирать на роль своего очередного героя мужчин, так скажем, ничем не примечательных, особенно совестью и моралью не наделенных. Пришли, пожили, надоело – ушли.

В кругу моих друзей детства, а прошло оно в рабочем бараке, нередко родители, даже мамы, выпивали, вели аморальный образ жизни, за моими друзьями следили органы опеки, некоторых даже забирали в детский дом на какое-то время. В нашей же семье ничего подобного не происходило. Моя мама никогда не была подвержена вредным привычкам, не пила и не курила. Она всегда следила за собой, и мужчины на улице оборачивались ей вслед. До сих пор оборачиваются, хотя, маме почти пятьдесят. Но на свой возраст она не выглядит, цветет, пахнет и мечтает о настоящей любви и принце, как и тридцать лет назад. Но сказать, что моё детство чем-то отличалось от детства моих друзей из неблагополучных семей, как-то не получалось. Если их родители не следили за ними, не кормили и забывали одевать на очередной сезон из-за того, что благополучно пропивали все заработанные и без того маленькие деньги, то моя мама… моя мама попросту не задумывалась о таких мелочах, как одежда и хлеб насущный для детей. У неё всегда был объект обожания, на котором следовало сосредоточиться. Объект в брюках и с наглой ухмылкой. Который возлежал на нашем диване и ел продукты из нашего холодильника, даже не задумываясь о том, что его хоть иногда надо теми же самыми продуктами заполнять. Это была обязанность мамы – кормить своего мужчину. А мы с сестрой (брат если и родился к тому времени, то был совсем малышом), ловили возможность, когда можно было нормально поесть. Нужно было улучить момент, чтобы проснуться раньше очередного маминого воздыхателя, и съесть то, что он ещё не съел. А если не получалось, то в холодильнике всегда был хлеб. Его мама покупала в избытке. Видимо, верила, что хлеб – всему голова.

Со времен моего отрочества и юности прошло достаточно лет. Я выросла, сестра старшая успела выйти замуж и родить своих троих детей, младший брат в следующем году станет совершеннолетним, но наша мама так и не смогла найти счастья и душевного покоя, встретить своего принца, которого беззаветно ждала многие годы и искала в каждом встречном – поперечном мужчине. В свои года она до сих пор ждет и ищет. И мне, признаться, её жаль. Были времена, когда я ей верила, потом перестала понимать, затем злилась на её безответственность и наивность, а сейчас мне её жаль. Я понимаю, что мама не изменится. Без поиска своего идеала её жизнь станет бессмысленной. Мама не представляла свою жизнь в одиночестве, без мужского плеча рядом. И совсем не важно, что плечо это зачастую слабое и сутулое в плане житейских надобностей, главное, чтобы оно было. Главное, чтобы было о ком говорить соседкам и подружкам:

– А вот мой Толик!..

Сереженька, Андрюша, Васенька, Витенька!.. Это только те имена, которые я могу вспомнить мгновенно, которые оставили хоть какой-то след в моей памяти. С тех пор, как я переехала в Нижний Новгород, я стараюсь не заострять внимание на личной жизни матери, лишняя головная боль.

Когда я приезжала в последний раз, а было это около месяца назад, у мамы случился временный застой в личной жизни, и она заметно грустила. Светлой такой грустью в ожидании новой любви. С того момента, когда предыдущий «принц» сделал от неё ноги, прошло несколько недель, мама уже успела отстрадать и отплакать, пережить потерю, и теперь готовилась к следующей судьбоносной встрече, вздыхала и с ожиданием поглядывала по сторонам. Надеюсь, что момент передышки ещё не закончился, и я успею проскочить. Если появлюсь еще через месяц, вполне возможно, мама уже будет примерять фату. Замужем официально мама побывала трижды, и каждый раз на церемонию бракосочетания надевала одну и ту же фату. Платья меняла, а фату нет. Странно, что она не задумалась о том, что эта деталь её каждого свадебного наряда несет в себе негативную энергетику. Существует же накопительный эффект. Помнится, когда я собралась замуж, мама убеждала меня примерить её фату к своему свадебному платью, а я отказывалась, как могла, вплоть до скандала. Фату я не надела, правда, от этого мой брак счастливее не стал, а затем и распался со скандалом. Но не суть. И, скорее всего, дело совсем не в фате, дело в маме, но я эту белую тряпку люто ненавидела.