В комнате я первым делом села за стол, чтобы как следует поесть. Какое же это наслаждение, когда еда горячая, только из печи и точно никем не отравленная.

Дверь в мою комнату распахнулась через четверть часа. Луиза собственной персоной воздвиглась на пороге. Я тихо фыркнула: что-то леди не спешила, я ждала её раньше.

– Войдите! – по-барски громко сказала я, не обращая внимания на то, что дама, как бы уже вошла. Без всякого стука. – Невежливо не стучаться, – заметила, с удовольствием откусывая кусочек от румяной булочки с повидлом.

– Как ты смеешь распоряжаться на моей кухне? – прошипела мегера, останавливаясь в центре комнаты.

– Вообще-то, это и мой дом тоже, – оборвала я её, не дав договорить, – кстати, а ваше поместье, если память мне не изменяет, располагается где-то на берегу Аллойского моря.

– Да как ты смеешь, хамка! Я твоя опекунша! Ты обязана подчиняться мне! Всё, ты меня сама вынудила поступить так, и никак иначе! Как только гости уедут, я отправлю тебя в монастырь! – шипела она, как самая настоящая озлобленная кобра.

– Ядом не подавитесь, леди, – моя душа требовала крутых разборок, но пока весовые категории неравны и я сдерживалась из последних сил. – В монастыре я пробуду недолго и вернусь очень скоро, чтобы забрать то, что по праву рождения принадлежит мне.

Луиза аж посинела от охватившей её злости, она несколько секунд открывала и закрывала рот, не зная, что ответить, в итоге выдала:

– Воротишься ты оттуда или нет – большой вопрос, – и, резко развернувшись, да так, что юбки закрутились вокруг её стройных, длинных ног, пулей вылетела из моей опочивальни.

Вот оно, значит как, хмм… меня хотят прикончить в монастыре…

Ха, обломятся!

Время тянулось бесконечно долго. На душе было тревожно и как-то муторно. И, чтобы не маяться от безделья, я решила прилечь и в итоге уснула. Тихий стук в дверь мгновенно вырвал меня из беспокойной полудрёмы. Резко сев в кровати, глянула в распахнутое окно: последние солнечные лучи едва-едва окрасили небо в жуткие алые тона.

Быстро подойдя к двери, негромко спросила:

– Кто?

– Леди Джейн, это я, Энтони. У меня срочная для вас новость.

Я быстро откинула засов и впустила мужчину внутрь.

– Говори, не томи, – нахмурилась я, когда заметила нерешительность лакея.

– Леди Джейн, Милли сбила карета, её доставили в дом старосты деревни, там она и скончалась, не дождавшись лекаря…

Он говорил что-то ещё, а у меня перед глазами потемнело и стало трудно дышать. Я еле сдержалась, чтобы не закричать от боли, обрушившейся на меня с неумолимостью и беспощадностью снежной лавины.

– Мадам Уильямс перед смертью очень просила передать вам вот это, – он положил на стол какой-то холщовый мешок. – Завтра её похоронят на местном кладбище для простолюдинов.

И вопросительно на меня посмотрел.

Я на автомате кивнула, подошла к столу и взяла свой ридикюль. Вынула остатки монет, одна серебрушка и несколько медных и отдала их все мужчине.

– Пусть сделают всё, как положено, – прохрипела, сама не узнавая свой голос. Лакей бросил на меня полный беспокойства взгляд, и я поспешила его уверить: – со мной всё в порядке, можете идти.

Закрыв за Тони дверь, сползла по ней на пол и тихо разрыдалась. Нянюшка, ну как же так?! Холод сковал члены, я не могла двигаться и с трудом проталкивала в себя воздух. Единственный человек в этом мире, к котрому я по-настоящему привязалась. Именно Милли обогрела меня и никогда ни о чём не спрашивала и не просила. Она только отдавала, щедро, без оглядки.

А как же её дочка? Ведь у них были такие большие планы на жизнь.

Ох, как же тошно…

Было ли это случайностью? Или подстроено? Я непременно узнаю правду!

Выплакав всё до капли, очнулась, когда небо усеяли мириады ярких звёзд.

Пора собираться и покинуть отчий дом, отправившись в неизвестность.

Глава 8

В мешке из простой мешковины оказались вещи. Старые, но чистые штаны, рубаха и жилетка, вязаная шапка, которая прекрасно скроет мои волосы. Милли даже где-то отыскала для меня ремень. Моя милая няня, при мысли о погибшей женщине, опять засвербело в носу, но я проглотила слёзы, не давая себе снова размякнуть и потерять драгоценное время.

На дне лежали поношенные кожаные полусапожки. И уже, когда я вынула все эти предметы наружу и хотела было запихнуть мешок куда подальше, заметила странный блеск. Просунув руку, вытащила монету. Золотую. Ту самую, что завещал мой дед преданной мадам Уильямс.

Ох, моя Милли! Она отдала мне свои деньги, чтобы помочь. Но я непременно всё с лихвой верну её дочери.

– Няня, будь уверена, – прошептала я, сжимая золотой кругляш в ладони так, что костяшки пальцев побелели, – Анни не будет ни в чём нуждаться, так же как и её дети. Обещаю! За всё то добро, что ты для меня совершила!

Переодевание не заняло у меня много времени, а уж подкрасить брови золотой из камина, чтобы они стали шире и грубее – так и вовсе пара секунд. Глянув в маленькое зеркальце, удовлетворённо кивнула и завернула своё ещё одно сокровище в тряпицу, чтобы не разбилось.

Подхватив саквояж, сделала пару шагов и замерла в задумчивости: сумка оттягивала руку, причиняя неудобства.

– Так дело не пойдёт, – собственный голос успокаивал и я, вернувшись к столу, зажгла лампадку, чтобы в её свете пришить лямки к саквояжу. Будет у меня странный рюкзак. На шитьё потратила ещё полчаса! Злясь на свою непредусмотрительность, завязала крепкий узел, ещё раз оглядела мрачную комнату: не забыла ли чего?

Глаза скользнули по полупустой корзине с едой. Нужно взять оставшиеся пироги. Места в сумке почти не осталось, но ничего, и не такое упаковывала. В моей сумочке на Земле можно было найти всё на свете. Разве сейчас я не справлюсь? Безусловно, справлюсь! Жить захочешь, не так раскорячишься!

Идти через весь дом, чтобы меня кто-нибудь поймал?

Ха! Не на ту напали!

Подойдя к плотно закрытому окну, повозилась немного со щеколдой и в итоге распахнула его настежь. Прохладный ночной ветерок коснулся моего разгорячённого лица, внушая надежду на благоприятный исход задуманного.

Постояв так немного, встряхнулась, ощущая тяжесть сумки за спиной, и полезла наружу. Я жила на втором этаже особняка и рядом с моим окном росло роскошное ветвистое дерево, обладая определённо сноровкой и, конечно же, смелостью, можно было по крепкой ветке переползти к широкому стволу, а там уже не так страшно.

Набравшись смелости, забралась на узкий подоконник и, помолясь, правой рукой потянулась