и отставные военные, бизнесмены и ученые. Все у кого есть сердце. Слали деньги и слова поддержки. В адрес Правительства Советского Союза массово стали поступать просьбы о зачислении в ряды Красной Армии для борьбы с преступным гитлеровским режимом. Такого ажиотажа не было даже после публикации плана Ост. Там были всего-навсего абстрактные документы, существование которых оспаривали не только в Германии, но и в странах антигитлеровской коалиции. А здесь живые люди, с которыми можно поговорить, увидеть, расспросить. Радиопередача «Русский комментарий» на Би-Би-Си, для которой писал тексты Верт, била все рекорды по слушателям. На этом фоне, оживились, ведущиеся до этого ни шатко, ни валко, переговоры советских спецслужб с белой эмиграцией. Слишком уж много противоречий было у переговаривающихся сторон, слишком много их было и внутри эмигрантов. А вот сепаратные переговоры американцев с немцами, по донесениям разведки, заглохли. Нет, они не прекратились вовсе, уж очень много интересов было завязано на эти переговоры, но были на время приостановлены, «для выработки новой позиции, в связи с открывшимися обстоятельствами».

А Стаину было не до высокой политики, ему хватало забот с вверенной ему частью. Он вообще к политике относился с брезгливым презрением, от чего частенько выслушивал нудный гундеж замполита. Формальный. Ивелич знал, что Стаину плевать на лозунги и политическую обстановку, но преданней Родине и Сталину человека, чем Александр найти сложно. Ну а, Саша к бубнежу Николая относился, как к неизбежному злу и о своей преданности делу большевиков и лично товарищу Сталину даже не догадывался. Для него просто существовали свои и чужие. И большевики с Иосифом Виссарионовичем во главе были своими, потому что они за Родину. Был бы на месте Сталина царь или князь, ничего бы для Саши не изменилось. Вожди, политический строй меняется, а Родина она как была одна, так и остается. А все эти марксистко-ленинско-сталинские теории это не для него, он от них засыпает и знает их, постольку-поскольку, приходится выступать перед людьми, да и то, все выступления, ворча и матерясь себе под нос на несознательного командира, пишет для него Николай.

У Александра была другая головная боль. Они с Никифоровым и Бершанской обобщали опыт крымских боев в «Наставление по применению боевых вертолетов», которое требовалось еще вчера. На базе их корпуса приказано было сформировать еще четыре вертолетных полка. Сейчас у Максимова проходило обучение и переобучение около трехсот человек, еще тридцать летчиков из ночных легкобомбардировчных авиаполков переобучались непосредственно в полках у Бершанской и Никифорова. У Стаина были не безосновательные опасения, что корпус ограбят на командиров, кому-то же надо будет командовать этими людьми. Значит, в лучшем случае, придется отдать четырех комэсков. А про плохой вариант и думать не хотелось. Правда, была надежда, что командовать новыми полками поставят кого-то из кадрового состава ВВС. Но для этого и нужны были наставления и тактика применения вертолетов. Все-таки отличия от обычной авиации у них были довольно существенные и новым командирам надо их знать и понимать, чтоб не угробить людей и успешно выполнять боевые задачи. Вот и корпели Стаин, Никифоров и Бершанская с утра до поздней ночи, над журналами боевых действий, докладными командиров эскадрилий и звеньев и технических служб. Привлекали своих начальников штабов, летчиков и летчиков-операторов, бортстрелков, стараясь не упустить ни одной мелочи. И работа эта занимала немало времени. А ведь и обязанности командиров с них никто не снимал. За все это время ему лишь дважды удалось провести время с Валей и один раз 23-го февраля сходить с Настей в театр на праздничный концерт в честь двадцати пятилетия Красной Армии. А потом они, взявшись за руки, гуляли под мягким пушистым снегом по набережной Москвы-реки, пили вино, втихую умыкнутое с праздничного банкета, а ночевать пошли на квартиру к Ваське Сталину. Именно тогда Сашка и принял свое решение, которое и предстояло воплотить за эти два оставшихся спокойных дня. А может, все решено было еще раньше, под Брянском, когда он стоял и ждал со штурмовки эскадрильи. А потом, обнимая вернувшуюся из своего первого самостоятельного боевого вылета Настю, с осознанием невыносимой ценности для него этой маленькой девушки, смотрел на распоротый зенитным снарядом борт ее вертолета. Мысль о том, что она могла не вернуться, что ее могло не стать, острой болью резанула грудь. Каких усилий ему тогда стоило не подать виду, не показать свою слабость. Он лишь выдавил из себя скупое: «Молодец!» — и умчался в штаб, отговорившись делами.

Стаин поднял трубку:

— Дежурный, лейтенанта Федоренко ко мне.

А вдруг она не согласится? Да, нет! Не может такого быть! Руки сами собой нервно сжимались в кулаки и опять разжимались. Хватит! Как истеричка какая-то! Сашка открыл ящик стола и сжал в кулак лежащее там золотое маленькое колечко. Хоть бы с размером угадал. В голове опять заметались мысли. Кто бы мог подумать, что бесстрашный и сдержанный полковник Стаин сейчас отчаянно трусил. Да что там трусил, он был на грани паники.

А причина паники уже стремительно влетела в кабинет, сверкая любопытными голубыми глазами. Белокурая прядка прилипла к потному лбу. В руках шлем. Точно, у нее же сегодня учебно-тренировочные полеты. Это поучается, он ее прямо с аэродрома выдернул. Ну, ничего. Надо будет, потом сам с ней полетает.

— Товарищ полковник, лейтенант Федоренко по Вашему приказанию явилась, — весело протарахтела Настя, приложив левой рукой шлем к голове, а правой отдав приветствие.

— Садись давай, явление, — он кивнул на стул, — чай будешь?

— Нее, — она беззаботно махнула рукой, — не хочу. Что вызывал-то? А то меня на разбор ждут.

Стаин поднялся из-за стола и зашагал по кабинету, сам того не осознавая, копируя Сталина.

— Тут такое дело, Насть, — замялся он, и посмотрел на девушку, выражение лица которой с беззаботно-веселого стало меняться на встревоженное, — на фронт нам скоро опять.

— И почему ты решил мне сообщить об этом отдельно? — подозрительно посмотрела на него Федоренко, — Саша случилось что-то? — она прикусила губу, готовясь к плохим новостям.

— Что? Нет, — он мотнул головой, — Не случилось. В общем, Насть тут такое дело, — она с недоумением и беспокойством смотрела на непохожего на себя Сашку.

— Саш, ты чего? С мамой что-то⁈ Со Славкой⁈

— Почему? Нет! — он опять мотнул головой, а потом странно посмотрел на нее и выпалил, — В общем, Насть, выходи за меня⁈

— В смысле, — не поняла его девушка, — ты чего, Саш?

— Замуж выходи за меня? — набравшись решимости он посмотрел в ее широко распахнутые от удивления и от того еще более красивые глаза и протянул ей кольцо. Настя недоуменно посмотрела на блеснувшее в его пальцах золото, потом на лицо парня и выдавила фразу Волковой:

— Да, Стаин, умеешь ты удивить, — она медленно поднялась со стула, уронив на пол шлем, и даже не заметив этого.

— Это значит, нет?

— Дурак ты, Саша, хоть и полковник! — улыбнулась она сквозь неожиданно выступившие слезы, — Это значит, конечно, да! А когда? Надо же маме сказать! И платье. Ой! Саш, нам же восемнадцать нет, нас распишут⁈

Парень ошалел от потока обрушившихся на него слов.

— Насть! Нааасть! — попытался он остановить находящуюся слегка не в себе девушку.

— Что? -она обожгла его взглядом.

— Какое платье? Парадку надевай и поехали! Заедем в ЗАГС, все узнаем, оттуда к маме, все равно она сейчас на службе.

— Что, прям сейчас? — Настя испуганно прижала кулачок к губам.

— Ну да, — Саша, глупо улыбаясь, кивнул, — Михалыча вызову, да поедем.

— У меня ж полеты, — выпалила Федоренко и глупо хихикнула. Какие полеты⁈ Она замуж за командира корпуса выходит.

— Беги, давай, — усмехнулся Стаин, — скажешь Никифорову, снимаю я тебя с полетов. А вообще, сам скажу, — Сашка вдруг понял, что замылить событие не получится, и проставляться друзьям придется. — Полчаса хватит тебе переодеться?

— Мне б, помыться еще…

Парень кинул взгляд на часы.

— Хорошо, через час.

Настя отчаянно кивнула и, быстро чмокнув Сашку в губы, пулей вылетела из кабинета, забыв про шлем, который так и остался валяться на полу. Стаин поднял его, покачав головой, и, отряхнув, аккуратно свернул и положил на стол. И чего он боялся? Все же хорошо. Все просто замечательно.

Спустя два с половиной часа к неприметному входу в Краснопресненского отдела записей актов гражданского состояния Наркомата внутренних дел подъехал роскошный «Опель-адмирал» из которого выпорхнула миниатюрная девушка в командирской шинели с погонами лейтенанта госбезопасности и крылышками ВВС на петлицах. Из-под недавно введенного для войск особого назначения