Ну вот! Еще один сожженный дом в копилку…

– Я не знаю, как…

– Чего тут не знать то?! – кричал надрывно голос откуда-то снизу. – Бери ушат, черпай воду, да туши!

Я опустила взор. Рядом со мной суетился старичок невысокого роста. Он то и дело заламывал руки, поглядывая на полыхающий дом. Иссиня-черные волосы с проседью торчали на висках в разные стороны, будто он только что проснулся. Длинное просторное платье скрывало его от подбородка до пят.

– Ай, молодежь! – Из-под одежды показалась рука, которая тут же взметнулась вверх, выражая тем самым свое пренебрежение. – Пропащее поколение! – проворчал старик и, подхватив ушат, засеменил к дому, проворно перебирая босыми ногами.

Я поспешила за ним следом, краснея от чувства вины, поедающего меня изнутри…

– Зря тебя бабка рохлей болотной величала. Ты довольно-таки расторопная девка, только не обученная совсем! – вынес свой вердикт старик, шумно отпивая из пестрой чашки дымящийся отвар.

Я сидела на цветастом покрывале, сшитом из лоскутков ткани, которым была устлана скамья, дугой огибающая массивный ствол дерева. Стоило мне коснуться его спиной, как внутри что-то затрещало, словно предупреждая о чем-то.

– Обижается, – подбирая под себя ноги, сказал старик. Он сидел напротив меня на невысоком табурете, обитом ярко-желтой тканью, покачиваясь из стороны в сторону.

– Кто? – не поняла я.

– Оккайо, – с придыханием произнес старик. – Иначе, дерево.

Позади меня вновь раздался тихий треск.

Пока мы всеми силами пытались потушить полыхающий дом, я успела убедиться в том, что дерево, пронзающее хижину словно пика, живое. Впрочем, сомнения исчезли еще тогда, когда его гибкие голые ветви попытались сбить меня с ног.

К сожалению, крыша и чердак сгорели полностью, но первый этаж, где располагалась небольшая уютная гостиная, совмещенная с кухней, общими усилиями нам удалось спасти.

– Оккайо – не просто дерево. Это хранитель леса, – вновь заговорил старик. – Оккайо помнит те былые времена, что не застали мы. Они, словно клеймо, отпечатались на нем широкими кольцами, пропитали насквозь. В нем отголоски чужих воспоминаний, которые давно канули в лету.

Дерево затрещало, вторя словам старика.

– Ты ведь пришла за помощью? – усмехнулся старик, поднимаясь с табурета и направляясь на кухню.

– Откуда вам это известно? – удивилась я, бросив взгляд на жаба, который успел задремать, устроившись у меня на коленях.

– Я Темный Лик, – пожал плечами старик, вынимая из навесного шкафчика с резными дверцами какую-то посуду. – Ко мне за иным не жалуют.

В воздухе все еще витал едкий запах дыма, смешавшийся с душистым ароматом трав. Он напоминал о прежней жизни, которая растаяла, стоило только переступить порог моего дома одному из некромантов…

Кроу…

Мысли о нем не покидали ни на секунду. Я старалась не думать о том, кого из братьев «выплюнули» воды Старого океана, дав шанс на спасение.

Старик приблизился ко мне и опустился рядом на скамью, по левую руку от меня. Он был вдвое ниже меня, но я без труда определяла в нем силу, которая навевала трепет и легкий флер ужаса. Ловким движением руки он рассек толстую древесную кору, сделав небольшой надрез. Из него тут же полилась густая темно-серая жидкость, которую Темный Лик с помощью незамысловатого заклинания заставлял течь в потемневший от времени сосуд.

Дерево потрескивало, но покорно даровало то, что старик желал получить.

– Сок Оккайо, – сказал он, добавляя в сосуд сухие бурые листья. – Пей, – старик перемешал содержимое и протянул емкость, наполненную почти до краев, мне.

– Что это? – недоумевала я.

– Ты ведь пришла за помощью.

– Да, но я ведь даже ничего вам не рассказала, – ответила я, с опаской поглядывая на содержимое старого сосуда. Жизнь на Мертвом острове научила меня более внимательно относиться к тому, что я употребляю в пищу.

Старик нахмурил густые брови.

– Говори, не говори – рецепт один. Здесь не я помощник тем, кто попал в переплет. Дерево помогает нащупать путеводную нить, дарует ответы, если в них действительно есть надобность. Не я, а Оккайо. – Рука Темного Лика накрыла зияющую рану на стволе, и та тут же затянулась. Словно и не было ее никогда. Чудеса!

Похоже, иного выхода у меня нет. По всему Междуземью на меня объявлена охота. Те, кто жаждет легкой наживы, рыскают по всему материку, мечтая первыми отыскать болотную ведьму. Тревожные сны не дают покоя, а от дома остались только обугленные головешки. Наверняка не зря покойная бабка упомянула имя этого старика, оберегающего живое дерево, словно свое чадо.

Я взяла из смуглых рук Темного Лика снадобье. Запах у него был довольно таки сносный.

– Пей, – вновь повторил старик, глядя на меня хмурым взором.

Я покорно отхлебнула из сосуда и тут же закашлялась. Терпкий, липкий сок Оккайо разлился по горлу. Он обжигал, заставлял сердце биться чаще. Дыхание сперло, голову пронзила нестерпимая боль. Сильная, словно стрела, пущенная из туго натянутой тетивы.

– Ведьма пропащая! Рохля болотная! – слышала я в свой адрес ругательства в тот момент, когда комната кружилась вокруг меня, превращаясь в одно пестрое бесформенное пятно. – Отчего не сказала, что…

Тишина окутала мой измученный разум. Темнота поглотила меня. Меня будто окунули в бочку с дегтем, из которого выбраться без посторонней помощи я никак не могла. Радовало лишь то, что боль улетучилась. Тело стало легким, невесомым, эфемерным. Оно парило над чернеющей под ногами бездной до тех пор, пока перед глазами не замелькали картинки. Словно яркие всполохи они ввинчивались в мое сознание, отпечатываясь в нем навсегда…

…Женщина с волосами цвета свежевыпавшего снега заламывает руки, сидя на коленях у крыльца. Ее слезы падают на землю, где тут же всходят нежно-голубые цветы…

…Мужчина, с головой покрытой черным капюшоном, очерчивает перед собой в воздухе таинственный символ, а после отступает в густые зеленые заросли, сделав свое темное дело. С его сморщенных пальцев сочится алая кровь…

…Девушка, с волосами черными, словно смоль, нежно касается ладонью моей щеки. Мгновение… и ее красивое лицо покрывается глубокими морщинами, волосы теряют былой лоск. Я пытаюсь дотронуться до нее, но ее тело осыпается к моим ногам горсткой пепла…

…Девочка со светлыми волосами и изумрудными глазами смотрит на меня снизу-вверх, а после скрещивает на груди руки. Ее юное личико искажает гримаса ненависти. Она открывает рот, и я слышу ее душераздирающий крик…

– Отчего не сказала, что беременна? – врывается в мое сознание голос Темного Лика, который надрывно кричит, склонившись надо мной. – Что же ты натворила, ведьма! Что же ты натворила…

На негнущихся ногах я вышла на почерневшее крыльцо, крепко обхватив руками Фердинанда. В душе поселилась тревога. Над домом, что находился в плену хранителя леса со странным именем Оккайо, повисла ночь. Непроглядная, черная, пугающая.