–Ты здесь,– проговорил Дафидд.– Что ж, и то хлеб.

–А что…

–Колдун сбежал. Вырвался не пойми как.– Дафидд оглядел Хивела с ног до головы и спросил очень тихо:– Это ты его освободил?

–Нет,– ответил Хивел и, еще не договорив, понял, что солгал.

Дафидд кивнул:

–Само собой. Извини, сынок. Я…

«Испугался»,– мысленно закончил Хивел.

–Твой дядя Оуэн был…– Дафидд вновь не договорил. Он вытер свободную руку о край рубахи и вышел.

Хивел дождался, когда затихнут его шаги, и принялся набивать сумку вещами из сундучка. Потом надел лучший плащ и тихо-тихо вышел во двор.

Десятский кричал, пытаясь выстроить своих людей и решить, как прочесывать местность. Мелькали фонари, желтовато поблескивала сталь. Воины притоптывали, выдыхая морозный пар. Хивел плотнее закутался в плащ и выскользнул незаметно.

Он не знал, как искать Птолемея. Идет тот в горы, или вниз по реке, или по дороге, прячась в стороне от прохожих?

Хивел остановился и замер.

«По долине,– подумал он,– кАберконуи и дальше к морю. Корабль, любой корабль из этой гнусной страны…»

Хивел заморгал; это были не его мысли, хоть и звучали у него в голове.

–Как свет от свечи,– беззвучно проговорил он и подавил смешок.

Эту часть Диффрин-Конуи он знал лучше любого английского воина. И он отыщет Птолемея. Пойдет, куда зовет дар.

Очень скоро Хивел замерз. Одежда заледенела, и даже слабый ветерок пробирал до костей. Знакомый край ночью сделался чужим, лунные тени скрывали неведомые бездны. Ни огня, ни фонаря у него не было. Только свет Птолемеевой свечи.

Если стоять совсем неподвижно и думать очень сосредоточенно, он вроде бы различал свет, медленно пляшущий над кустами и камнями впереди. «Эльфийский огонек»,– подумал Хивел и очень явственно представил, как идет за блуждающим огоньком, а когда возвращается, то видит, что прошли долгие годы: все, кого он знал, давно умерли. Однако он вернется колдуном.

Ему было жаль, что он больше не увидит Нэнси иДафидда, Дая, иГлинис, иАнни. Он положил руку на раздувшуюся сумку и пожалел, что не взял с собой и другие вещи: оловянную тарелку, на которой Шон Маур выбил имя «Хивел», шерстяной свитер и шарф, которые смастерила ему Анни, когда Нэнси учила ее вязать,– кривые, но теплые. Сейчас бы они очень ему пригодились. И сдворовым псом было бы веселее идти, пусть даже тот старый и ни на что не годный.

Однако вещами нужно жертвовать. Это как приношения на алтарь, когда просишь Огмия помочь тебе с обучением грамоте или Эзуса – благословить дерево, которое рубишь. Обратно их не получишь. Если обманешь богов, они возненавидят тебя и проклянут навеки.

И во всех историях колдунам и героям требовалось… требовалось…

Искупление. Вот оно, это слово. Хивел возблагодарил за него Огмия. Затем остановился и достал из сумки стеклянный камешек Мередидда ап Оуэна. Пальцем выкопал ямку, положил туда шарик, присыпал землей. Хивел не сомневался, что жертва правильная, памятуя грека, который говорил с камешками во рту.

Свет, голос – то, за чем он шел,– усиливался, как будто Каллиан Птолемей остановился. Возможно, колдун упал, повредил ногу. Хивел не знал, что делать в таком случае, разве что Птолемеево колдовство способно исцелять. Наверняка способно – такое даже деревенские бабки умеют! А вдруг – Хивел почти не смел об этом думать – вдруг Птолемей задержался, чтобы Хивел его нагнал.

–Да,– отчетливо произнес голос Птолемея чуть впереди.– Я жду. Поспеши, Хивел ап Оуэн.

Вздрогнув от голоса и от имени, которым Птолемей его назвал, Хивел выбрался в ложбинку на склоне холма. Здесь, озаренный лунным светом, сидел Птолемей.

–Ты принес мне поздний ужин, мальчик?– Он говорил по-валлийски, первый раз.

Хивел подошел ближе и встал на колени.

–Прошу вас, сэр… я пришел, чтобы идти с вами. ВКонстантинов град, если вы туда. Быть вашим учеником.

–Чепуха,– отрезал Птолемей.

–Милорд, сэр.– Хивел пытался говорить разом дерзко и почтительно.– Вы сказали, я могу быть колдуном. Я желаю им стать.

–Зачем? Потому что тебе нравится такая жизнь? Увлекательные приключения? Цепи, грязная солома, и чтобы воины плевали тебе в лицо?– Птолемей посмотрел в землю и покачал головой.– ВИрландии не чтут Тота; может быть, он туда не заглядывает. Он покинул меня, тут сомнений нет.– Колдун поглядел на Хивела; его лицо было наполовину освещено луной.– Я отправился туда ради целей Империи. Но я ел их еду, пил их виски, жил в их домах и спал с их женщинами… и однажды понял, что сражаюсь в их войне. Со временем я полюбил этих… варваров… настолько, что перестал творить колдовство, которое может обернуться им во вред… то есть, по сути, любое колдовство… И вскоре английские воины заковали меня в железо. Ты не понимаешь ни слова из того, что я говорю, мальчик?

Хивел на коленях подполз ближе.

–Я освободил вас, милорд Птолемей.

–Эту фразу я слишком часто слышал вИрландии,– сказал Птолемей.– Если когда-нибудь доберешься до Византия, никогда не произноси этих слов, коли ценишь то, что зовешь свободой. Освободить кого-либо – высший человеческий акт. И вГороде знают разницу между актерами и режиссерами. Эта разница – сердце и мозг Империи. В этой стране, как мне хорошо известно, полно актеров, и ни один не пришел мне на помощь, как и бог Тот, которому я поклоняюсь.

–Византийцы, как вы… здесь, милорд, сэр?– Хивел вспомнил слова Дафидда оГлендуре и византийцах.

–Британия же не часть Византии, верно? Для того они и здесь, чтобы это изменить. Как я был вИрландии, пока не сделался бесполезен для моих режиссеров.

–Если вы не хотите учить меня, сэр, то хотя бы возьмите с собой вГород. Я вас освободил…

–Конечно, это бесполезно,– устало произнес Птолемей.– Ты толком не понимаешь, что у тебя есть душа, и поэтому не осознаешь опасности для нее. А если бы и осознавал, все равно не мог бы отказаться от своей силы. Интересно, есть ли сила, от которой человек способен отказаться. Старый Клавдий пытался отринуть божественность и не сумел…

Птолемей опустил голову на руки и сразу поднял.

–Все бесполезно. Если бы я изменился вИрландии, я бы тебя и не позвал. Просто дал бы бросить меня в море и благословлял их, пока тону. И тот грубый лучник был прав, ты соблазнительный мальчик. Иди сюда, ученик.

Хивел встал. Птолемей тоже поднялся с земли. Лицо колдуна полностью скрыла тень. Он взял Хивела за шею и заговорил на чистом, безупречном валлийском:

–Клянешься ли ты, Хивел Передир ап Оуэн, всеми богами, которых чтишь, что будешь внимать моим урокам со всей сосредоточенностью, запомнишь каждый от начала до конца и никогда не забудешь?

–Клянусь,– ответил Хивел и сам удивился пронзительности своего голоса.