— Вот, стой тут до тех пор, пока мамка не придёт, она тебе задаст трепака.

Петька, краснощёкий, черноглазый бутуз, чувствуя свою вину и признавая её полностью и целиком, молча встал в угол передней. Сначала он стоял спокойно, не шевелясь. Потом стал переминаться с ноги на ногу и рассматривать узоры обоев. Он долго-долго смотрел на изображение большого кленового листа. И вот этот лист стал явно походить на бабушкино лицо: вот нос, вот рот, вот морщины. Петька расхохотался, но сразу же закрыл рот рукой и тихонько, на цыпочках, подошёл к кухонной двери. Бабушка сидела и дремала. Петька всё так же тихо, на цыпочках, прошёл в спальню, подошёл к письменному столу матери, открыл ящик, взял карандаш. Затем подошёл к тому месту, где стоял в углу, и, послюнявив карандаш, стал подрисовывать кленовый лист, чтобы он ещё больше походил на человеческое, на бабушкино лицо. Потом, не зная, чем занять себя, Петька снял телефонную трубку и набрал номер автоматических часов.

— Семнадцать часов пятьдесят одна минута! — сказал деревянный голос в трубке.

— Спасибо, дядя! — поблагодарил Петька и повесил трубку.

Петька представлял себе, что на Кремлёвской башне внутри больших часов сидит дядя и отвечает на его звонок.

«Как долго еще до мамы!» — подумал Петька и набрал номер телефона учреждения, где работала его мать. — Позовите, пожалуйста, к телефону мою маму… Чью маму? Мою маму, которая в клетчатой кофточке и сидит у среднего окна… Мамочка!.. Здравствуй, мамочка!.. Мне очень скучно, мамочка, потому что я очень страдаю, потому что бабушка меня поставила в угол… За что? Бабушка говорит, что ты фулиган, потому что стёкла ломают фулиганы, и всех фулиганов забирают милиционеры, как нашего соседа дядю Колю, который был пьян, разбил окно в магазине и отругал толстую продавщицу тётю Машу, которая его жена… Что, мамочка? Позвать бабушку? А как мне её позвать, когда я в углу стою и не могу кричать, потому что бабушка глухая?..

Долго стоял у окна Илья Поликарпович и смотрел на падающие хлопья снега. Строительное управление, как и все соседние жилые дома, находилось на новой улице. Собственно, так её пока называли, улица ещё но была официально «окрещена». Половину этих новых, красивых домов строил Илья Поликарпович. И теперь, глядя сквозь редкую снежную завесу на эти дома, на оранжевые, синие, красные квадраты светящихся окон, он был полон умиления. Вот красивая, светящаяся вывеска гастронома. В доме напротив — огромные окна промтоварного магазина с неоновой рекламой, А вот там, за магазином, возвышается стройка очередного большого корпуса. В нижнем этаже будет роскошный кинотеатр, а на втором — ресторан. Кое-где на балконах у предусмотрительных и запасливых жильцов стояли приготовленные к Новому году ёлки.

«Хорошо! Очень хорошо, чёрт возьми, быть строителем в наше время! Ведь все вот эти жители-новосёлы благодарят нас, строителей, за уют, за удобства. А в Новый год и чарку вина за наше здоровье выпьют».

Стук в дверь кабинета прервал размышления директора.

— Войдите.

Вошла женщина, довольно симпатичная блондинка средних лет. За руку она держала прятавшегося черноглазого, краснощёкого мальчика.

— Здравствуйте! Я Мария Фёдоровна Соколова, а это мои сын Петька.

— Здравствуйте, дядя!

— Здравствуй, орёл! Здравствуйте, Мария Фёдоровна! Прошу вас, садитесь. Чем могу служить?

Пока мать располагалась в кресле, Петька с изумлением рассматривал графин с водой, стоявший на маленьком круглом столике. Внутри графина был стеклянный потух. Ничего подобного Петька в своей жизни не видел.

— Дядя, а этого петуха можно кушать, он сладкий, да? Мне бабушка такого же на рынке покупала, только на деревянной палочке. А как он залез туда, в графин? Дядя, а ведь он в воде растает…

— Петька, сядь! Извините, товарищ директор, можно задать один вопрос?

— Пожалуйста.

— Вот тот дом, что через улицу, вы строили?

— Да, да. Мы. А в чем дело?

— Дело в том, что… Простите, ещё один вопрос: у вас есть дети?

— Конечно… То есть были, потому что самый младший у меня уже в институте… Но я, извините, не понимаю…

— Сейчас поймёте. Петька, поговори с дядей.

Петька решительно вскинул черные глазёнки на директора:

— Дяденька, а почему в нашем доме детского садика нет? Мама говорит, что если бы был детский садик, я бы не сломал стекло, и меня бы бабушка в угол не ставила, и мама бы работала на работе спокойно. А теперь она беспокойная, потому что я могу под машину попасть или в речке до смерти утопнуть, а если я утопну, бабушка скажет, что я фулиган, и опять поставит в угол. А вам, дяденька, мама задаст трепака… Дяденька, а можно? Я завтра, когда мама уйдёт на работу работать, приду сюда и буду на петуха смотреть? А у вас есть конструктор-строитель? А лыжи вы можете состроить?..

Петькина мать сидела и наблюдала за выражением лица директора. В ее таких же чёрных, как у Петьки, глазах сверкали лукавые искорки.

Илья Поликарпович краснел, бледнел и смущённо смотрел в угол кабинета, где на круглом столике стоял графин с петухом. На углу письменного стола лежала красиво оформленная красным с позолотой грамота, полученная управлением за досрочное выполнение плана строительства жилых домов. Грамотой директор очень гордился и уже седьмой день держал на этом видном месте, чтобы посетители могли её заметить и соответственно оценить заслуги и успехи управления. Сейчас он, выбрав удобный момент, быстро прикрыл её газетой.

А Петька — таков уж у Петьки характер — без умолку и без останову задавал вопрос за вопросом и все больше и больше приводил в смущение растерявшегося директора.

— Теперь, надо думать, вы понимаете, зачем мы с Петькой пришли, — заговорила Мария Фёдоровна. — А вы знаете, что на нашей новой улице больше тысячи таких вот ребят, родители которых заняты на работе? И ни в одном, ни в одном доме нет детского сада, детских яслей! Почему? Почему вы не выполняете указание о том, чтобы пять процентов площади строящихся домов были отведены под детские учреждения? Нет, право же, стоит вам вот в этот кабинет приводить ежедневно наших детей и заставлять вас с ними нянчиться…

Долго беседовали неожиданные посетители с директором на эту неожиданную для него тому.

…Спал в эту ночь Илья Поликарпович очень неспокойно. Ему снились самые невероятные вещи. То его вызывало городское начальство и спрашивало: «Где детский сад? Где ясли?» То он отчитывался на конференции жильцов построенных им домов, и там ему хором задавали тот же самый вопрос.

А под утро ему приснилось, что Петька, краснощёкий, черноглазый