Их брак ничерта не значил в моей стране и для моей семьи. А Рамиль не посмел бы меня ослушаться и сказать слово поперек. Только мои решения были законом в семье.

Я не сводил с нее взгляда, я жрал ее глазами. Меня раздирало от ненависти и от презрения к себе и к этой суке, которая выплодилась у самой жуткой мрази, какую только могла носить земля, у мрази, изничтожившей мою семью и меня самого.

И именно эту суку я так неистово захотел себе, что просто унизительно не смог себе в этом отказать. Не смог… я хотел. Я думал о том, чтобы просто отрезать ей голову, но при этом меня охватывала дикая боль. От осознания, что не смогу ею владеть. Было в этом нечто адское. С нормальными людьми такого не происходит, а нормальным я уже не был давно.

В ту ночь… когда увидел ее, когда схватил за волосы и закрыл в комнате, а потом хлестал по щекам своего слабака сына, а он плакал и ползал передо мной на коленях.

– Папа, я не знал… папа, я не думал, что ты будешь против, папа, хочешь, я ее верну? Хочешь, я ее лично убью, папа?

Хотел ли я? Хотел… и вместе с тем меня трясло от понимания, что не смогу. Потому что ядом уже отравило, потому что меня охватило этой одержимостью мгновенно. Перемкнуло, как самого конченого маньяка. Поднял сына за шиворот и прошипел в перекошенное и зарёванное лицо, так похожее на лицо его матери.

– Она тебе не жена… по нашим законам. Забудь о ней, понял?

Кивает быстро-быстро, а я отшвырнул его в сторону и прошел к ней, чтобы… не знаю, чтобы убить, наверное. Быстрыми шагами, снимая с рук перчатки, открывая настежь комнату, и замер, увидев, как она сидит на полу у стены и смотрит на меня испуганными глазами. Настолько прекрасная, что я опять полетел в бездну с такой силой, что дух захватило и пересохло в глотке.

– Простите… что я сделала? Что? Я…

– Заткнись!

Рявкнул и подошел к ней… именно тогда я впервые настолько отчетливо ощутил ее запах и это ужасное головокружение, сводящее с ума. Нет, я не ударил, не убил. Я поднял ее на ноги и смотрел. Искал в ее прекрасном до безумия лице хоть малейшую схожесть с ее отцом и не находил. Ни одной черты, ничего кроме удивительной, буквально ослепляющей женской красоты, от которой мутнел разум и твердел до остервенения член, наливался узлами и буквально причинил боль бешеной каменной эрекцией. В ней возбуждали даже светло-рыжие веснушки на кончике носа, даже молочно-белая кожа и золотистые ресницы, загнутые кверху, как у куклы. Я озверел. Я мгновенно оголодал, как будто вечно жил в постоянной жажде и голоде.

Ее высокая юная грудь просвечивала сквозь тонкую материю летнего платья и пробуждала внутри меня кровавую жадную похоть. Дочь врага… дочь того, кто обрек меня на адские физические и душевные муки, сука, окрутившая моего родного сына и посмевшая взять мою фамилию… Я принял это решение именно тогда, когда крутил ее сосок между пальцами и смотрел, как она кривится от боли. Я хотел ее под собой. Всегда. Она станет моей личной, моей персональный шлюхой, которую не отнимет никто и никогда, потому что я женюсь на твоей дочери, Зимин. Да, я – черный пес, чурка, или как ты там меня называл, когда бил и рвал меня до мяса. Я чурка и женюсь на твоей белой, чистенькой суке дочери, чтобы метить и драть ее тело, чтобы трахать ее во все дырки и вытирать об нее ноги. Она станет женой Ахмада Мухаммада ибн Бея.

И я исполнил свое желание уже на следующий день. Мне было насрать на возражения тетки Самиды, на то, что это не понравилось имаму. Здесь принимаю решения только я. Никто не указ эмиру.

– Мой лев, мой племянник, мой родной, ты не ведаешь, что творишь. Зачем тебе?

– Я не стану обсуждать свои решения с тобой. Я так хочу.

– Ты можешь иметь любую, кого захочешь. Зачем на ней жениться?

– Я так хочу.

Я любил Самиду, потому что она единственная, кто выжил из нашей семьи, единственная, кто уцелел после жуткой расправы. Головы матери и сестер рассекли прикладом, как и многих других тогда… врачи сшивали по кускам тех, кому все же удалось выжить. Тетка была всем, что у меня осталось, и единственной, кто любила меня морального и физического урода…

– Твои желания – закон… никто не спорит.

– И не спорь, тетя. Я принял решение.

– Я думала, после смерти Лейлы ты найдешь себе достойную жену…

Передернул плечами при упоминании о смерти жены.

– Малышам нужна мать… разве эта славянка годится на роль матери?

– Им не нужна мать. У них есть я, ты и куча нянек. И хватит об этом. Близнецы ни в чем и ни в ком не нуждаются. Пусть все готовятся к свадьбе. Завтра она станет моей женой, и это не обсуждается.

– А как же… как же Лами?

– Никак! Она выйдет за Рамиля!

Отрезал и вышел из комнаты, оставив ее одну.

Глава 5

Она прятала его в подвале, когда отец приходил домой и бил ее ногами. Спрятала и в этот раз, закрыв на засов, чтоб он не выбежал и не бросился на ее мужа. Чтобы не впился ему в лодыжку зубами, как в прошлый раз, и не получил удар кулаком по голове. А маленький девятилетний мальчик пытался сломать дверь и бился в нее всем своим худым телом, тряс ее, ломал ногти, выл, пока там наверху кричала единственная женщина, которую он любил, а вместе с криками раздавались глухие удары. Он будет их слышать долгие годы во сне и, просыпаясь, молча смотреть в потолок, сжимая кулаки и ожидая своего часа. Тигр умеет ждать. Тигр разорвет обидчика… потом… когда окрепнет и наточит когти с клыками, когда научится нести в себе смерть.

Его не выпустили, даже когда все стихло. Он просидел там несколько дней, пока засов не отодвинули, и бабка Сугар с печальным вытянутым лицом, в черном платке на седой голове, обвязанным вокруг шеи, не выпустила его, пытаясь поймать и обнять, но мальчишка вырвался и бросился наверх с диким криком «мамаааааа».

У. Соболева. «Невеста для Хана»

Он