Шрифт:
Закладка:
За прозрачным стеклом фонаря проплывали водопады. Потоки воды рушились с ледника, уже набирающего силу в морозные ночи, и неслись по склонам, по уже тысячелетиями выверенными маршрутам. Их русла в твёрдой скале, проложенные ещё во времена сотворения мира, приковывали взгляды эволэков своей коварной, убийственной красотой.
— Вот это да…
Элан едва расслышал это выдох изумления Розы Прохоровой. Девчонка на переднем сидении вертела головой, уже забыв страх первых минут полёта, а с лица не сходила улыбка. Тишина бесшумного скольжения в воздушном океане, не обезображенная рёвом мотора и резким запахом сгоревшего топлива, завораживала её. Всё время кажется, что не планер раскинул свои белоснежные крылья, а ты сама, и не пятой точкой ощущается ускорение рвущихся вверх воздушных потоков, а этими дрожащими от сладостного напряжения плоскостями, играющими бликами солнца.
До феерического зрелища многовековой борьбы камня и воды, жара и холода рукой подать, и Роза непроизвольно касается прозрачной преграды, стараясь дотянуться если не пальцами, то душой до прекрасных перекатов кристально чистой воды. Воплощённая мощь природы, колыбель всего живого.
Иригойкойя за всё время подъёма не произнёс ни слова, сосредоточенно, но без внутреннего напряжения, управляя не имеющей собственного двигателя машиной. Система зеркал, одно из которых выдвинуто в набегающий воздушный поток, почти скрывала переднее сидение и пассажирку, давала иллюзию отсутствия непрозрачного катапультируемого кресла и пристёгнутой к нему девушки. И только когда Прохорова сильно наклонялась к борту, почти касаясь носом плексигласа кабины, можно было увидеть её полное восторга и ошеломления лицо.
Впрочем, мегаватный заряд положительных эмоций Розы и не требовал визуального подтверждения — куратор чувствовал его всем своим существом, отнюдь не глухим к тонким материям и странным энергиям, что подарил ему до конца дней Океанес. Стоило закрепить достигнутый успех.
— Ну, что? Идём вниз? — Спокойный, пронизанный уверенностью голос наставника застал девушку врасплох.
Эволэк дёрнулась, как от удара током, и оторвала взгляд от пейзажа, проплывающего по правому борту: хвойные леса скрыли землю зелёным ковром, таким непривычным для наступившей зимы, и поле-аэродром с вечнозелёной травой, кажущееся с огромной высоты маленьким пятнышком посреди иголочек-деревьев.
— А как это, вниз? — автоматически переспросила Роза.
Лис покрутил головой, посмотрел в зеркала заднего вида, и, убедившись в отсутствии поблизости других планеров, ехидно ответил:
— А прям вот так!
Он резко отдал ручку и с силой утопил педаль: послушный, степенный самолётик, словно сокол, рухнул вниз, к такой далёкой на вид земле, закручивая тугую спираль. Кабину наполнил леденящий душу свист ветра, что срывался с крыльев и оперения, и полный страха пополам с восторгом вопль девчонки. Стремительное приближение твёрдой поверхности вжимало её в кресло всё сильнее и сильнее, и не перегрузка была тому виной. Роза изо всех сил упёрлась ногами в пол кабины, словно эти жалкие потуги могли оттолкнуть хрупкий планер от смертельно опасной для него земли, приподнять хоть на метр от частокола копий-сосен.
Но Элан не дал случиться трагедии: безукоризненное владение воздушной стихией, полученное ещё при работе над Лесавесимой, не прошло даром. Белоснежный самолётик прекратил вращение на точно рассчитанной высоте, погасил избыток скорости и, словно пёрышко, опустился на траву, смешно и неуклюже запрыгав по едва заметным неровностям поля. Его торможение прекратилось ещё до того, как пассажирку отпустил испуг.
На земле куратор позволил себе расслабиться, даже посмеялся незлобно над подопечной, глядя как та, выбравшись из кабины, трясущимися от нервной встряски руками пытается расстегнуть ремешок шлема.
Ещё не успели к подъехавшему автомобилю подцепить их планер, чтобы увезти к ряду невысоких ангаров, спрятавшихся среди благоухающих смолой елей, как на землю опустились Лесавесима и Хилья. Привычный восторг полёта ещё не покидал королев воздуха, ещё, гордо подняв шеи, они с некоторой иронией поглядывали на полные осторожности посадки других безмоторных самолётиков, но Иригойкойя чувствовал и что-то новое.
Всё в порядке?
Ладони легли на сложенные крылья, огладив перья удивительных созданий, и эволэка накрыли с головой волны приятия. Но лёгкое расстройство читалось безошибочно, а глаза, медовые и звёздные, были наполнены светлой печалью.
Мы уже не те, что были раньше…
Лис не взялся бы утверждать, от кого именно из сестёр пришёл ответ, скорее всего они говорили в унисон, хотя голос слышал только он один.
Молодёжь постоянно обгоняет нас и в воздухе, и на земле…
Несколько Сирин, и мальчиков, и девочек, крутились в воздухе, сопровождая планеры на протяжении всего полёта. Они молоды и полны сил, новое поколение, а крылатые сёстры, давшие начало новому виду разумных существ, уже скоро разменяют второй десяток. И хотя учёные в один голос заверяли, что Хилья и Лесавесима, а также их потомки, проживут самый минимум лет по пятьдесят, но молодость двойняшки уже оставили за спиной.
Я тогда вообще старикан.
Попытался пошутить папаня, но продолжить общение не дали: сзади налетели ураганом Хельга и Ханнеле, вмиг скрутив его, как котёнка. Удержанием лихача-пилота занялась, естественно, женщина-киборг, а соратница тут же принялась лупить Лиса кулачком по шлему:
— Это что за бравада?!
Вырезы шлема под уши больно били по органам слуха, не очень помогала даже мягкая подкладка, но лучше даже не пытаться вырваться из Олиной хватки, и Элан смиренно ждал, пока буря негодования не пойдёт на спад. Как только железные тиски ослабли, рыжий плут, в который раз, оглядел свою бывшую воспитанницу.
От застенчивой девушки-тихони не осталось и следа: рассерженная, и от того ещё более красивая, молодая женщина в облегающем красном, под цвет планера, лётном костюме распекала его, на чём свет стоит. Но Лис не прислушивался к словам гневной, без притворств, тирады, вспоминая все перипетии непростой жизни своей подруги. Она прошла практически через все невзгоды, которые только могут выпасть на долю ребёнка, но не ломалась, находила силы жить дальше, под чужой личиной, но жить. Она честно победила в борьбе с жестокой судьбой и теперь законно радовалась счастью.
Её муж, Алексей Романов, известный на всю губернию непревзойдённым своим мастерством токарь-многостаночник, в ней души не чаял, принял девушку такой, какая она есть. Не испугался прошлого своей возлюбленной, берёг, баловал человеческим теплом и вниманием, дарил всё то, чего так не хватало волчонку-одиночке. И Ханнеле расцвела,
