— Но разве не сказки сие? — спросила она. — Было это еще во времена, когда народ русский не знал Христа.

— Ты давно прочитала сию сказку, красавица. Но запала она в твою душу.

Елизавете Романовне стало страшно от этих слов старика.

— Она на тебя нацелилась, касатушка. Про сие помни.

— Кто? Про кого молвишь, старче?

— Старуха Кантакузен!

— Старуха Кантакузен? — переспросила Елизавета Романовна.

— Или не помнишь сего имени, красавица?

— Откуда мне знать его?

— Она древнего рода и колдуны в этом роду водились. И взяла Кассандра все пороки Кантакузенов и черном деле колдовства преуспела.

— Но я не знаю Кассандру Кантакузен, старик. Слыхала о ней. Но токмо то, что в свете болтали. Мы лично не знакомы.

— Ой ли, касатушка? Ты дочь своего отца. Али перепутал чего? Ты знаешь, кто такая Кассандра Кантакузен. Кантакузены и Кантемиры дома знатные и знаменитые. Помнишь дочь князя Константина Кантемира?

— Не могу понять тебя.

— Я пришел тебе помочь, женка! Помочь. Беду отвести хочу. А ты противишься помощи моей.

— Я не понимаю тебя, старик? Я не знаю ничего ни про Кассандру Кантакузен ни про дочь Константина Кантемира!

— А ты вспомни! Мне надобно, чтобы ты вспомнила!

— Как могу я вспомнить то, чего не знаю?

— Помнишь о Воде жизни?

— Вода жизни?

— По латыни она зовется «Аква витае».

— В переводе с латинского «аква» это «вода». «Аква витае» или «вода жизни». Но что это такое? Я не знаю.

— Знаешь.

— Не знаю!

— Кому и знать, как не тебе, красавица.

Дальше Елизавета Романовна ничего не слышала. Она снова заснула и проснулась в холодном поту, спустя несколько часов. В спальне никого не было!

***

2

Москва.

В доме Кантемира.

Волков и де Генин.

По дороге Степан Андреевич приказал заехать в дом доктора де Генина. Тело умершей так внезапно стряпухи стоило осмотреть. И кто сие сделает лучше Карла Карловича?

Доктор, уговаривать себя не заставил, сразу собрался и поехал с чиновником. Де Генин уже в карете сам повязал свой галстук и застегнул камзол черного бархата с серебром.

— Велел бы слугам помочь, Карл Карлович.

— Спехом все делал. Слуги больно нерасторопны, Степан Андреевич.

— Я и сам всегда без посторонней помощи одеваюсь. Не как наши баре знатные, что и пуговицы не застегнут.

— Сие пустое. Скажи мне, что думаешь про дело, Степан Андреевич?

— А чего думать, Карл Карлович? Тело посмотрим и думать станем. Пока ничего сказать не могу. Но вчера эта стряпуха вполне здорова была. И помирать точно не собиралась.

— Это и странно, сударь, — сказал доктор. — Но и без тела понятно, что дело громкое будет.

— Карл Карлович, шум нам не нужен.

— Степан Андреевич, такое дело без шума не пройдет. Знаешь, что болтать станут? Уже три покойника.

— С чего это три? — спросил Степан доктора.

— Тишка первый. Второй барский лакей именем Семен. И ныне Дарья. Три получается.

Волкова удивила такая осведомленность доктора. Он ему про Семена ничего не рассказывал. Хотя слухи могли дойти и без его рассказа.

— Лакей Семен был глубокий старик, Карл Карлович. И в его смерти ничего странного нет. Не стал бы я это связывать.

— А я слыхал, что он молодой.

— Слыхал откуда?

— Дак моя Парашка сию новость с базара приволокла. И слугам сразу разболтала.

Степану это не понравилось еще больше. Похоже, кто-то способствовал распространению слухов о делах в доме Кантемира. По слухам Тишка приходил и скоро жди тех двоих. И они «придут» и обыватели станут чесать языки и «множится» станут мертвяки, из могил поднятые.

— Коли народишко станет болтать, то скажут, что некто пробудил нечисть. Теперь токмо молитвой уже не отделаешься, Степан Андреевич. Тебе ведь твоя страна более знакома чем мне.

— Толпа легко может и самосуд учинить. Наши холопы они до поры тихие. Но коли втемяшат им в башку мысли вздорные, то жди беды.

Экипаж въехал в ворота барского особняка Кантемиров. Сам князь Антиох вышел встречать надворного советника.

— Степан Андреевич! Давно жду вас!

Волков видел обеспокоенность молодого Кантемира. Дело в его доме осложнялось. Сам Антиох распахнул дверцу кареты, словно слуга, и откинул ступеньку.

— Прошу вас!

— Я сразу прибыл, ваша светлость. И доктора привез!

— Доктора?

Де Генин вышел из экипажа вслед за чиновником сыскного ведомства.

— Здравствуйте, князь!

— Ах, это вы! Здравствуйте, доктор! Рад вам. У нас такое горе. Такое горе… Я не знаю, что делать.

— Слухи из дому не поползут? — спросил Волков.

— Я пока все сделал тайно. Знают лишь два лакея и Войку. Он у тела умершей неотступно дежурит.

— Иные не знают?

— Вроде нет. Но как могу я за то поручиться, Степан Андреевич?

— И то верно, князь. Всем рта не заткнуть. Все одно узнают и болтать станут. Такой народишко…

***

Они спустились в подвал дома, где среди факелов чадящих стояла домовина (гроб) на каменных тумбах. И там было тело стряпухи. Рядом сидел старик Войку.

Увидев вошедших, он поднялся и приветствовал их.

— Они разбудили Зло, барин! Видал что произошло? Вот оно мертвое тело и оно свидетельство того, что Зло существует!

— «Они разбудили» ты сказал? Кто они? — спросил Волков.

— Ежели бы знать все о тьме, то не стали бы бояться её. Одначе мало мы знаем и потому нам страшно! Вурдалак скоро может появиться и в твоем доме, барин. Вот что я скажу тебе. Не просто так все это.

— В моем доме?

— А ты думал, что тебя сие минует?

— Но мой дом и моя жена не имеют отношения к сему делу, старик!

Войку ответил:

— Коли ты, господин Волков, за сие дело взялся, то и отношение оно имеет до тебя самое прямое! Думаешь просто так оно? Нет. Коли навия объявился, то снова и снова приходить станет. Нижний мир нами не познан. Что знаешь ты о нем? И вот князь ничего не знает. И доктор не знает нижнего мира.

— Нижний мир? — спросил де Генин.

— Али не слыхал? — спросил Войку. — Существуют высший мир, средний мир — где живем мы, и нижний мир — где живут духи умерших. И вот сия стряпуха отошла в нижний мир. Но скоро она вернется оттуда.

— С чего ты взял это? — спросил Кантемир.

Войку указал на тело в домовине:

— Смотрите!

Волков приблизился к телу. Стряпуха была обряжена в новое платье и руки её были сложены на груди. Лицо её было бледным и казалось, что это обычное лицо мертвой женщины. Но было в нем нечто такое, что