Шрифт:
Закладка:
- Нас только насчет свиней предупредили!
Опа!
Это интересно!
- Кто предупредил?
- Кто же еще, Макс, конечно, кто ж! - как про общеизвестное заявил лежащий.
- Что, так и заявил?
- А то ж! Если, говорит, свинок пришьете, придурки, то нам ваша деревня будет нах не нужна.
- А про меня что говорил? - поинтересовался барон, удержавший корону.
- Да ничего - буркнул 'клиент'.
Ждать дальше уже нельзя - подстреленный Калганом и получивший минимум три заряда от хозяина мест Джага дышать перестал, вытянулся и очень уж характерно растекся, сплющился. Умер, сукота.
- По-моему ты врешь мне! - сухо заметил Витя, не торопясь, но и не мешкая встал с корточек и пружинисто подошел к преставившемуся. Раньше такое не делал, но патрона жалко до зубной боли. Гвоздь приставил к виску, дважды ударил по шляпке молотком. Подергал туда - сюда. Поворочал, размешивая мозги в черепе, как суп в кастрюле.
И ничего - лежал труп тряпкой и лежал. Покосился на недоатамана - еще жив, ублюдок. Вернулся к допрашиваемому. Строго поглядел, раздумывая.
- Жопу ставлю - не вру! - запаниковал тот.
Вот тупой! На кой черт его тощая задница Виктору? Сроду не прельщало. Но вроде как клятва у этих блатных самая такая достоверная.
Значит вот как?
Свинки важны, а он - нет?
А ведь похоже на правду.
Каким же дураком он себя показал газовщикам!
Не к месту вылезла из памяти поговорка про первого в деревне...
Хотя чего уж!
Лучше быть в деревне первым, чем последним дурачком!
И он пока - все еще первый!
- Продолжаем разговор - голосом Карлсона глумливо выговорил, отчего лежащий знобко поежился.
- Рассказывай все, засранец! - и опять легонько ткнул ботинком в морду.
Разговор длинный будет. Поглядел на дергающегося главаря. Есть еще время.
И до чего же жарко в чертовом ватнике!
Виктор первым делом подкатил к дому Мелании.
И сердце захолонуло - старуха железная плакала, сидя на кровати. Тихо плакала, но слезы катились по морщинистым щекам одна за другой.
Подняла испуганно глаза. Точнее - один глаз, другой синей подушкой заплыл.
- Живой, слава те, Господи! - сказала с облегчением.
- Меня так просто не замаринуешь, знал бы - раскурочил этого паскуду поинтенсивнее! - искренне сказал барон сих земель, потом только поняв, что не до того было, а после картечи Джага уже ни на что не был годен.
- Что знал бы? - удивилась старуха.
- Что врезал вам так!
- Из курочек две всего остались! Так даже те лиходеи не поступили. Что с этими гопниками?
- Трое холодные, один на прокорм зомби у Борков оставлен, двое в свинарник пошли на жрачку. Один ранен, перевербован, еще один в подвале сидит, ключ в кармане.
- Ох. Не дело их живыми оставлять - очень мудро сказала пожилая опытная женщина.
- Одного я замазал - чтоб по своим стрелял. Да и не вояка он сейчас - нога перебита. Но вообще да. Второго кончить лучше. Подожду, когда этих двух слопают, а то по жаре мясо быстро портится.
- Беда тут в том еще, что остальные-то не лучше получаются. Не успела толком
поговорить, но даже по первому взгляду - таких нам отщепенцев прислали пахоруких и скудоумных, что оторви, да брось. Не работники они.
- Это я и сам знаю. Но хоть то, что банде банковать не дал - уже хорошо.
Старуха тяжело вздохнула. Промокнула платочком с кружевами пожелтевшими свои мокрые глаза. Вроде бы прекратила плакать, но вздохнула так выразительно и тяжело, что Виктор опять же насторожился.
- А дальше-то как? Заставить их работать все ж можно. Только вот стоит ли оно того?
- Черт его знает, если честно - неожиданно даже для себя выпалил Виктор.
- Тоже, значит, об этом думаешь?
- Конечно. Пока считал, что мы тут единственные выжили - одно было. А тут вон анклавов сколько. И тот, что под боком уже полностью все меняет.
Барон подумал и добавил:
- Когда выжившего ублюдка допрашивал, странное услышал... Не знаю, стоит ли говорить...
- Да говори уж, раз начал - проворчала старуха.
- Получается, что этим упырям запретили в анклаве только свиней убивать. За то их бы без всяких порешили. А вот про курей и нас с вами речи не зашло.
Мелания не удивилась, хотя плечи и поникли еще больше.
Виктор пригляделся повнимательнее. Не удивилась вовсе от услышанного. Что-то старая поняла, чего сам не дотумкал. Решил не форсировать. Сама пусть скажет.
- Что с уцелевшим делать будешь?
- Кончу, как этих двух подъедят.
- Сам?
- Нет. Пусть его товарищ пристрелит. Если оклемается, конечно.
- Толково - согласилась старуха, вроде как одобрившая, но думающая при этом о чем-то другом.
Виктор искоса глянул на бабку. И что-то в ее облике ему очень не понравилось. Не фуфел на пол-лица. Нет. Хотя и синячище на женском лице - не та картина, которую упоенно созерцать хочется. А показалось ему, что сломалась железная старуха. Может и не сломалась - а надломилась. Значит, чует что-то такое своим женским чутьем. Бабка-то не раз удивляла, вещунья лесная.
Самое поганое, что он и сам как-то ощущал непотребство в окружающем мире.
И это было очень странно и нелепо.
Потому как не было раньше такого чувства, даже когда вокруг были бандиты и зомби.
Он мог тогда с этим справиться. С ним было оружие и подруга.
И он гордился собой.
Честно!
А сейчас это оружие потеряло мощь, и вера в его всемогущество сдулась.
Вроде бы праздновать надо - он и перехитрил, и перестрелял в честном (ну, почти) бою целую банду, не будучи героем вестерна. Но почему-то гордость не дула. Не распирала. Вот какое счастье было свалить Лилового! Как светилась Ирка, вернувшись с поля, где отработала пулеметом по бандосам-дизайнерам! И он был рад безмерно, не взирая даже на люто болючую дыру в ляжке.
И как-то даже сам не понимает сейчас - какого рожна еще надо?
Паскудно просто на душе.
Почему же?
Чертов анклав, вот что. Из героя и барона, который спасал самоотверженно пару десятков баб, теперь он стал бригадиром в самой никчемной артели.
