Он посмотрел на неё так, точно хотел прямо сейчас здесь изнасиловать.

— Я где-то не права? — добавила она масла в огонь.

— Да, ты всегда права, а в итоге переспала со всеми подряд, да и выпила не один резервуар водки.

— Так, во-первых, с кем я сплю — это не твоего ума дело.

— А во-вторых?

— Сколько я выпила — это тоже моё дело, моя жизнь, моя печень.

— Что вы как кошка с собакой, — встрял в разговор Максим.

— Да он первый начинает, а крайняя я остаюсь. Вот ты, Макс, например, скажи своё слово. Пять лет на него пашешь, пусть прибавляет зарплату.

— Я с тобой полностью солидарен, пусть прибавит, — оживился Макс. — И пусть сразу выплачивает, а не тянет.

— А что, тебе мало за концерт платит? — удивился Андрей.

— Мало не мало, а прибавить, я считаю, обязан, — отчеканил Максим.

— Деньги лишними не бывают, пусть увеличит зарплату, — поддержал коллег по работе Григорий.

— Так, все успокойтесь, я подниму зарплату, но выплачивать сразу не могу, нужно дождаться, пока переведут мне денег, — строго произнёс Геннадий.

— Ой, ну хватит тут нам лапшу вешать, — возмутилась Анастасия. — Ты весь заврался, ты получаешь деньги и крутишь их через банки, а потом выдаёшь нам.

— Ты пьяна и несёшь бред сивой кобылы! — сорвался на крик Геннадий.

— А тогда почему тебя покинул рок-коллектив «Полярная сова»? Не хочешь просветить людей? — заистерила Настя. — И из-за чего тебе начистил физиономию ударник ансамбля?

— Закрой свой рот, ты лезешь не в своё дело! — схватив девушку за запястье своей огромной лапищей, рявкнул Геннадий.

— Потому что ты крутил зарплату коллектива по полгода или даже по году по банкам и на проценты купил, наверно, не один автомобиль или квартиру.

Он размахнулся и ладонью треснул её по правой щеке. Ощущение было, что её приложили гвоздодёром, у неё точно зубы затрещали. От удара она слегка покачнулась и чуть не упала.

— Ах ты ублюдок! — воскликнула она.

В ответ она кулаком вмазала ему в нос. Они сцепились. Он руками вцепился ей в горло, а она левой рукой схватила его за волосы и потянула назад, а большим пальцем с огромным, покрытым серебристым лаком накладным ногтём ткнула ему в левый глаз.

— Чёртова сука! — взвыл он, как кутёнок, которого пнули ботинком.

Она задела сетчатку, его глаз заслезился. Максим схватил её под мышки и начал оттягивать от него, а Григорий оттаскивал Геннадия.

— Ну что за детский сад устроили? — возмутился Макс. — Взрослые люди.

Чуть позже на улицу вышла Анастасия и села в такси, поехала в гостиницу, объяснила, что двое суток пусть её не тревожит никто, ей нужно собраться с мыслями. А оставшийся коллектив поехал на микроавтобусе в гостиницу, где они остановились. Такси остановилось около гостиницы, открыв чёрную кожаную сумку, Анастасия достала деньги и рассчиталась с водителем. Она прошла внутрь гостиницы «Придорожная».

— Есть свободные одноместные номера? — осведомилась она.

— Да, — ответила белокурая молодая женщина. — Оплачивать как, наличными или картой?

— Картой.

После Настя приложила карту к прибору и ввела ПИН-код.

— Ваш номер восемьдесят один, — протянула ей ключ женщина. — Он на первом этаже.

Настя прошла по длинному коридору и остановилась у номера, открыла его, прошла внутрь. Небольшая прихожая, совместный санузел и маленькая комнатка, также есть микроволновка и электрочайник. Они стояли на прикроватной тумбе. Девушка полностью разделась и прошла в ванную, включила воду, залезла под горячий душ — горячие струи смывали с неё потливую усталость. Как только она помылась, прошла в комнату и прилегла. На неё нахлынули воспоминания двадцатилетней давности, как она, совершив преступление, избежала наказания и вышла сухой из воды. Да, если разобраться, то она сделала это не из-за того, что ей этого хотелось, а из-за того, что были непредвиденные обстоятельства, которые касались её жизни, и если бы она так не поступила, то была бы мертва.

Итак, дело было двадцать лет назад, в начале весны. В то мартовское утро погода, как всегда, была ещё холодной, зима не хотела отступать. Они ехали отдыхать на дачу в загородный дом, который находился в двадцати километрах от города. Настя сидела на заднем сиденье, рядом с ней — её младшая сестра Елизавета, которой было всего шестнадцать. Отец, Геннадий Ефимович Грабарчук, крепкий мужчина, которому три недели назад исполнился пятьдесят один год, в вельветовой рубашке, чёрных брюках и синей куртке нараспашку, крутил в чёрном кожаном чехле баранку «Лендкрузера». После смерти её матери и его жены от опухоли мозга он один воспитывал дочерей, мог себе это позволить, потому что держал две зубные клиники в Москве, а зубы сейчас вылечить равносильно тому, что купить пассажирский самолёт. Настя захотела в туалет, ну вот приспичило, если бы она тогда знала, что случится потом, или могла предсказать, то лучше бы терпела.

— Папуля.

— Да, солнышко.

— Я хочу в туалет.

— А может, потерпишь? Как выйдем на трассу, я остановлю у какого-нибудь кафе.

— Нет, пап, останови здесь, — заканючила она.

Он проехал вперёд, сдал чутка правее, съехал с основной грунтовой дороги и остановился. Настя покинула автомобиль и пошла в лес. Пройдя ещё немного, она расстегнула джинсы и присела на корточки.

— Смотри, братан, есть дичь, — услышала она голос парня.

— Её надо трахнуть, — завёлся второй.

Двое молодых парней, подвыпившие и слегка накачавшиеся лёгкими наркотиками, увидели Настю. Они оба были одеты как шпана — в чёрных, пропахших дизелем джинсах, в майках и разорванных и местами покрытых ржавчиной куртках нараспашку. Оба небритые, короткостриженые. Одного звали Лёша, второго Миша.

— Эй, красотка, не хочешь повеселиться? — подойдя к ней, рыгнув, произнёс Миша.

Она быстро натянула джинсы, пошла в сторону машины.

— Невежливо вот так уходить, сучка. — Подбежав к ней и схватив за плечо, повернул и отвесил тыльной стороной ладони пощёчину парень.

От удара боль пронзила её, ей показалось, что это не рука, а её приложили кирпичом. Слёзы брызнули из её глаз.

— Помогите, пожалуйста! — закричала она.

— Заткнись, сука, — повалил её и зашипел Миша.

Крики о помощи донеслись до её отца, он в мгновение ока покинул автомобиль и побежал в лес.

— Настя, дочка, что случилось? — крикнул он.

Но неожиданно увидел эту картину. Его как будто подменили, глаза налились кровью, скулы напряглись, словно струны арфы. Ладони сжались в кулаки. Он начал звереть, точно превращаться в оборотня в полнолуние. И он решил выпустить своего внутреннего зверя наружу. Геннадий без каких-либо эмоций подошёл и, схватив Мишу за куртку, потянул его на себя и кулаком вмазал по физиономии, затем последовал второй удар, а после третий — он точно