– Кто это, Муракара?

– Тот, кто не должен иметь и толики власти. Калатрея – супруг. Юный муж Спящей.

* * *

Широкие залы и стены, уходящие в небеса. Мы двинулись от центрального входа вглубь, и с каждым шагом я едва сдерживался, чтобы не остановиться и не начать разглядывать узоры на стенах. Разные сюжеты были вырезаны на камне: от битв до вознесений, от танцев до цветов и природной красоты, от великих правителей до блистательных героев. Сквозь них я видел и единый мотив – очевидный, как на древе Прагана Гасай: через всю историю проскальзывал следящий образ Создательницы – Уруваккиявар, как её называли здесь. К концу нашего недлинного пути у меня рябило в глазах от обилия золота, красок и рисунков.

Мы оказались в крупном зале, почти круглом, разве что с прямыми стенами, где на балконах восседали птицелюди. Их было несколько десятков, не меньше, всех цветов и форм, и лишь одно в них было общее – надменность.

Дьяус, взмахнув роскошными крыльями, изящно вспорхнул и приземлился на центральный балкон, развернувшись и поставив руки на перегородку.

Приветственная процессия распределилась внизу, за колоннами, пристально наблюдая за нами и за мельтешением на балконах. Нас же провели к центру – воины отступили, не сводя с нас глаз. Благо Муракара остался с нами.

– Что сейчас будет? – спросил я негромко: всё равно в шуме толпы любые мои реплики попросту тонули.

– Слушание, – констатировал очевидный факт Муракара. – Калатрея Дьяус, как супруг Покровительницы, не имеет права выносить вердикт самостоятельно: для этого нужно решение большинства.

– А кто это большинство?

– Что-то вроде советников или… Как вы там выражаетесь?.. Ах да, чиновников. Испокон веков считается, что на Островах Уса царит всеобщая свобода, и даже Покровитель не имеет права выносить единоличные однозначные решения, однако ты сам понимаешь, что представители народа порой могут…

Он не закончил: брошенный на воинов взор говорил сам за себя. Больше вопросов я задать не успел. Дьяус взмахнул рукой, обводя ею зал – движение отозвалось в памяти: так делали кесари. Любые звуки стихли, остаив всех наедине с давящей тишиной. Голос Дьяуса разбился о всепоглощающее эхо зала:

– Новости подтвердились. Покровительница Островов Уса Карунава, или Спящая, мертва.

Народ не посмел заговорить, но тихие вздохи всё же наполнили пространство вокруг нас.

– Однако не стоит отчаиваться. Её забрала тихая смерть от старости. Она прожила счастливую жизнь.

Я бы поспорил с этим… после всего, что услышал. Сомневаюсь, что Дьяус вообще заботился о правдивости своих слов.

– Некрылатые под вами были признаны свидетелями этого события. К несчастью, именно им, а не нам, было суждено проводить нашу Покровительницу в последний путь. Единственное, что мы можем, – услышать слова не-крылатых и убедиться, что Карунава, моя любимая жена, ушла из жизни в мире.

Отчего-то в его любовь к жене не верилось. Скорее всего, Дьяус и не скрывал своих чувств, да и они не важны: судя по словам Карунавы о своей единственной любви, она ничего не испытывала к Дьяусу, посему и он не обязан был любить её в ответ. Брак по расчёту – и всё.

Удивительно, но и остальные приближённые Карунавы оставались безучастны. Они восседали на своих местах словно каменные статуи, словно ненастоящие.

– Пусть некрылатые расскажут, что увидели.

Видимо, он намекал на то, что нам пора-таки открыть рот. Муракава указал на меня крылом, и я сделал несколько шагов вперёд. Что бы я ни думал про Дьяуса и приближённых Покровительницы, сердце отчаянно билось в груди: я просто не могу ударить в грязь лицом, не перед местной властью. Их нельзя злить, даже если хочется.

– Приветствую вас, господа крылатые, – поклонился я глубоко и надолго. Уже разогнувшись, я увидел, что ничего не изменилось – пожалуй, уже не так плохо. – Моё имя Проводник…

Я замялся. После «дружелюбного» первого приветствия Муракары я решил не продолжать.

– Проводник. Я прибыл сюда, чтобы…

– Это сейчас неважно, – тут же прервал меня Дьяус.

Сердце замерло, но от наплыва чувств быстро забилось вновь.

– Я… действительно был свидетелем смерти Спящей, – терпеливо и осторожно продолжил я. – Мы прибыли на Острова днём. Ночью Спящая прибыла к нам на лодке.

– Не на крыльях? Зачем ей лодка? – спросил один из сидящих сверху.

От вопроса я опешил. Разве они уже не поверили мне?

– Видимо, её крылья были слабы: она едва передвигалась, и мы помогли ей добраться до статуи.

– Это похоже на правду, – признал птиц. – Особенно учитывая, что Спящая умирала. Продолжай.

– Она попросила, чтобы я помог ей присесть у могилы её безответной любви, Нидахасая.

Птицелюди сверху забурчали. Я что-то не так сказал?

– Откуда ты знаешь про Нидахасая? Кто тебе рассказал о нём?! – вспушился ещё один птиц.

О Дьявол… Я тихо вздохнул, едва сдерживая иную реакцию. Ведь про Нидахасая рассказал мне Муракара, а я ему пообещал молчать о нашем разговоре. И сейчас Муракара застыл как статуя.

Надо что-то придумать… Срочно… Идея!

– Когда мы были в хижине мастера, мы находили записи о сборке крыльев от его лица, – пояснил я. – Там он рассказывал о себе, но не очень много. А о любви упомянула сама Спящая.

Краем уха я услышал, как Муракара выдохнул.

– Пускай продолжает, – оборвал затянувшуюся паузу Дьяус.

– Спящая… просила прощения перед миром за то, что сделала с ним.

И в этот раз я, кажется, просчитался слишком сильно: зал взбудоражился так, что, казалось, меня снесёт его возмущениями. Заговорили все: от мала до велика, от толпы внизу до властей наверху.

Дьяус молчал. Спустя время он частично успокоил зал взмахом руки и ледяным тоном спросил:

– С чего бы ей просить прощения за то, что она отдала приказ спасти наш народ? С чего бы ей просить прощения перед некрылатыми, которые принесли нам лишь страдания?

Я опустил голову, в страхе понимая, что не знаю ответ на этот вопрос. В голову приходила история о том, как некрылатые помогли свергнуть тиранию на Островах, но её рассказал Муракара, а я больше не могу его подставлять. А о милосердии Спящей не может быть и речи: её приближённые явно другого о ней мнения.

– Я не знаю, – признался я. – Прошу прощения…

– Достаточно, – прервал меня Дьяус, раздражённо отмахиваясь. – Воины, уведите его.

Потихоньку те стали собираться вокруг нас. Они не стали срываться: я даже не сопротивлялся, а друзья, понимавшие своё положение, не стали ослушиваться. Сторожа Чумных не тронули. Пока нас связывали, Дьяус лишь бесстрастно продолжил свою речь:

– К сожалению, у нас есть и другие плохие новости, – проговорил он так, словно моего слушания и вовсе не было. – Посланник, много лет передававший нашу волю на Агнанеи, был заражён чумой. А значит, мы тоже в опасности.

Звуки стали громче: толпа, кажется, вот-вот запаникует. Но Дьяус вновь взмахнул рукой, и ей пришлось стихнуть.

– Я молюсь Уруваккиявар, чтобы никто из вас не заразился следом, однако опасность охвата чумой Ахасе теперь в разы возросла. С этой бедой необходимо справляться, и срочно. Поэтому я хотел бы взять на себя эту ответственность, временно став Покровителем Островов Уса.

Я застыл, не находя слов. Как он смеет? Разве его хоть кто-то послушается? Если его изберут, мне точно не видать благословения местной власти.

– Суд! Объявите свою волю.

Крылья и руки начали подниматься. Я поражённо наблюдал, как ряд за рядом птицелюди голосовали. За что? Неужели вы не видите, как нагло он забирает власть? Разве это не против устоев свободных Островов?

– Единогласно! – вскинул руки и крылья Дьяус. – Тогда я Своей волей объявляю…

Вдруг послышался оглушительный грохот шагов. Я обернулся: кажется, в зал ворвались несколько птицелюдок. Они окружили нечто… светящееся?

– Калатрея Дьяус! Ваш сын… – заголосила одна.

– С ним что-то не так! – вторила вторая.

– Калатрея, Птенец засветился!

Они расступились. И наконец-то я увидел того, за кем сюда пришёл. Совсем маленький, не больше годовалого ребёнка, весь в перьях, с пухлым личиком. Он, как и мать, был пушистый и круглый, но в перьях его гармонично сплетались ярко-цветные и успокаивающе-белые цвета. Однако