А на пятом, последнем на сегодня, уроке мы разбежались по подгруппам в разные кабинеты: я пошел на немецкий, Светлана, Мишка и Андрей – на инглиш.

Немецкий у нас вела добрейший души человек Таисия Николаевна Горохова, которая никогда не ставила ни двоек, ни троек. Уроки у неё никогда никто не учил. Она вздыхала и принималась рассказывать всё заново, пытаясь научить нас хоть чему-то.

Вообще посещение школы, хоть и первого сентября, когда уроков даже толком нет, оставило меня в творческом раздрае. Откровенно говоря, было скучно. Литература, творчество Горького, формулы-уравнения – всё казалось каким-то незначительным, даже мелким. От скуки я даже решил протестировать учителей на предмет всяких болячек.

У Нины Терентьевны розовым цветом светились колени, видимо, болели суставы. В районе поясницы недалеко от позвоночника находился чужеродный предмет с полногтя величиной. А ведь она во время войны была медсестрой.

Наталья Михайловна едва сдерживалась, чтобы не расплакаться – у неё краснел лоб, наверное, жутко болела голова.

А Максим Иванович страдал больной печенкой – всё-таки алкоголь до добра не доведет.

Всем им я «влепил» по «Айболиту» с незначительным вливанием силы. Всем помогло. Но из всех почему-то именно Наташка сразу уставилась на меня, как будто в чём-то заподозрила. Я тут же вперился на доску и стал лихорадочно переписывать циферки в тетрадь.

Кстати, я уже научился не направлять некоторые конструкты с помощью энергоканалов рук. В частности, «Айболит» улетел ровно туда, куда я посмотрел.

Почти также было скучновато с друзьями-одноклассниками. Между уроками они делились впечатлениями, как провели лето, обсуждали новости музыки, в основном, зарубежной эстрады. Парни вполголоса, косясь на одноклассниц, обсуждали девчонок.

Для меня это всё было мелко, неинтересно.

После немецкого я сразу рванул домой, не дожидаясь друзей. В вестибюле меня перехватила другая моя одноклассница Федоровская Майка из английской подгруппы.

- Ковалёв! Подожди!

Я остановился. Она подбежала ко мне, посмотрела по сторонам, заговорщицки ухватила меня за рукав и потянула в сторону, в угол.

- Там, в канцелярии у директора, пришли два мужика, - сообщила она, сузив глаза. – В костюмах, солидные такие. Про наш класс расспрашивали, а про тебя особенно. Я у двери стояла, а она приоткрыта была. Директор увидел, сразу наорал на меня и выгнал. Ты что натворил?

Я пожал плечами, улыбнулся и попытался пошутить:

- Меня в кино зовут сниматься! В приключенческий фильм про разведчиков. Я уже собеседование прошел.

- Да ладно! – доверчивая Майка аж подпрыгнула. – Врёшь ты всё! Скажи, что врёшь?

- Только никому не говори, - предупредил я её, зная, что завтра об этом будет знать вся школа. Особенно, если сказать Майке, что это страшная тайна…

- Слушай, Май! – поинтересовался я. – А кто в цыганском доме из парткома хаты получил? Ты не знаешь? У тебя ж maman вроде как в завкоме работает…

- Знаю, - жеманно ответила Майка. – А что мне за это будет?

- Ладно! – я решительно махнул рукой. – Шоколадка с меня!

- Хорошо, - согласилась Майка. – Они все в одном подъезде на втором этаже квартиры получили: Короткая, секретарь-машинистка, закрепленная за парткомом, получила «трешку», замсекретаря Николай Петрович Енкин тоже «трешку» ухватил, Кубанова и Григоров – по «двушке».

- А это кто?

- Ха! – Майка подмигнула. – Кубанова – это… в общем, дружит девушка с кем надо… А Григоров – новый парторг кислотного цеха на первой очереди.

- Откуда ты всё знаешь? – восхитился я.

- А я у мамы на работе была, видела, как она ордера подписывает! – сообщила Майка и вполголоса, словно по секрету сказала. – Там у них в завкоме все только и говорят, что партком и профком себе квартиры забрали, а рабочие в общаге поживут!

- А почему ты спрашиваешь? – вдруг нахмурилась Майка.

- Да я подумал, - засмеялся я. – Цыгане вернутся, устроят веселую жизнь! Прикинь?

Майка задумалась, потом прыснула:

- Точно!

Мы попрощались. Я поспешил домой: меня ждала доставка! И я хотел установить дверь до прихода maman.

Доставщики выгрузили дверь прямо у подъезда, сунули мне в руки накладные:

- Подписывайте!

Подписывать я отказался. В магазине в заявке я указал, что доставка товара, сиречь, двери, осуществляется до квартиры. А иначе как тащить мне одному тяжелую дверь из цельной древесины да плюс еще коробку и всякие прочие к ним дощечки-прибамбасы?

Грузчики побурчали, побурчали, но дверь подняли, даже занесли в квартиру. Правда, после этого я им выдал по рублю, отчего они сразу повеселели, а их старший даже хлопнул меня по плечу и, то ли похвалил, то ли поблагодарил:

- Мужик!

А вот плотник-установщик вначале совсем не порадовал. Здоровенный мужик метра под два ростом, косая сажень в плечах, заявился с опозданием на полчаса, дыхнул на меня свежим перегаром, оглядел фронт работ и глубокомысленно сообщил:

- Тут работы на полтинник целый, не меньше! Тут, вон, демонтаж надо делать. А за это тоже доплатить надо! Нет, меньше, чем за 50 рублей я не согласен!

Первой моей мыслью было послать его далеко и с «сюрпризом», чтоб даже до ближайших кустов не добежал. Но следующая мысль мне показалась более коварной.

Я пригласил плотника домой, закрыл за ним дверь и тут же наложил конструкт подчинения. Как только у него застыли глаза, я выдал:

- Приказываю тебе аккуратно демонтировать старую дверь, быстро и качественно установить новую дверь, врезать замок.

Я глумливо улыбнулся и продолжил:

- С сегодняшнего дня ты испытываешь отвращение ко всем спиртным напиткам без исключения: к водке, самогону, коньяку, вину, пиву, даже шампанскому.

Мужик стоял у меня в прихожей и тупо кивал, когда я с садистским наслаждением перечислял спиртные напитки. После этого я кинул в него заклинание исцеления, которое не только снимало синдром похмелья, но и превосходно отрезвляло.

В заключение я наложил отмену действия конструкта подчинения – установки даны, пусть работает!

Плотник трудился практически без перекуров почти три часа и закончил как раз к приходу maman. Я рассчитался с ним, накинул еще «пятерку» за «старание», а в большей степени за вынос старой двери и отходов к