Шрифт:
Закладка:
Летчик «просто» открывает бомболюк, вы, подводники, «просто» жмете кнопку пуска торпеды и гордитесь, что руки у вас «чистые»! Только вот ведь какая штука получается: и наши летчики очень любят поразвлечься и пострелять из пулеметов по обезумевшим от ужаса, мечущимся по дорогам мирным беженцам; и подводники «героически» расстреливают пытающихся спастись беззащитных пассажиров с торпедированных ими судов; а парни Гудериана просто обожали утюжить гусеницами своих танков полевые госпиталя русских вместе с ранеными! И после этого вы, герр Хейтц, смеете морщить нос и говорить мне, что у «парней из СС руки в крови по локоть»?! Я бы очень не советовал вам, дружище, выяснять, на чьем мундире больше кровавых пятен – результат может здорово вас огорчить… Так что, не будем считаться, кто же из нас худший, кто из нас более «грязный» убийца! Извините за цинизм, дружище Георг, но мы с вами в одной лодке, одно дело делаем… Мы, немцы, все служим Великой Германии и фюреру! Я, вступая в ряды «черных» СС, клялся быть верным солдатом Адольфа Гитлера, и если он прикажет – я без малейших раздумий буду убивать… Вот так, дружище… Еще раз позволю себе напомнить вам: все это – война!
– Да, в одной лодке – каламбур получается, – в голосе корветенкапитана слышалась скорее грусть, чем неприязнь. На этом неприятный разговор и завершился, потому что в дверь каюты деликатно постучался японский унтер-офицер и пригласил «уважаемых господ офицеров» к капитану…
По дороге к хозяину субмарины Хейтц размышлял о том, что эсэсовец излагал, в принципе, все верно, разве что только самую малость лукавил: не то намеренно, не то по забывчивости штурмбаннфюрер не упомянул миллионы евреев, расстрелянных, удушенных в газовых камерах и сожженных в печах концлагерей… Не сказал Кремер и о тысячах и тысячах русских, поляков и многих других, угробленных в тех же концлагерях. Сюда же можно причислить и десятки тысяч немцев – коммунистов, обычных граждан, просто несогласных с режимом, наконец, калек и душевнобольных, которых тоже «убрали в целях очищения нации от человеческого гнилого хлама»! О подвалах гестапо в мрачном здании на Принц-Альбрехтштрассе моряку даже и вспоминать не хотелось… И все это – СС, «верные черные овчарки фюрера»… В сравнении с делами СС тонущие корабли, страшные бомбежки и летчики союзников, которых согласно приказу Геринга расстреливали на месте наряду с диверсантами-парашютистами, уже не казались корветенкапитану такими уж преступлениями – что поделаешь, действительно война…
На этот раз Накамура пригласил офицеров в штурманскую рубку, где хозяин субмарины сразу же затеял лишь одним им понятный разговор-совещание с корветенкапитаном, и штурмбаннфюрер мгновенно заскучал, вынужденный выслушивать все эти «мили, кабельтовы, фарватеры» и прочие морские термины, которыми сыпали «морские волки», шустро вышагивая блестящим циркулем по картам морских и океанических коммуникаций.
– Так… Через Кильский канал мы выходим в Северное море, а там… Нам главное благополучно миновать Па-де-Кале… Ла-Манш, затем Бискайский залив – там масса неприятных сюрпризов в виде минных заграждений, противолодочных сетей, не говоря уже о шастающих там морских охотниках англичан… Потом мы обогнем южную оконечность Африки и дальше вот сюда – так получается на тысчонку миль больше, зато безопаснее…
Будем держаться чуть в стороне от основных «дорог» – вполне вероятно, что о нашем походе могут разнюхать союзники и тогда они сделают все, чтобы попытаться заставить всплыть и далее захватить лодку вместе с грузом! Или утопить, в конце концов…
– Господа офицеры, – решительно прервал беседу капитанов эсэсовец, мгновенно навостривший уши при последних словах Накамуры, – прошу прощения, что вторгаюсь в ваш увлекательный разговор, но вынужден вам сообщить, что мной получен строжайший приказ рейхсфюрера: ни в коем случае не допустить захвата подводной лодки противником! При любой реальной опасности корабль должен быть уничтожен вместе с грузом и, естественно, экипажем!
– Уважаемый господин штурмбаннфюрер… – после некоторого молчания, во время которого японец недоуменно переглянулся с Хейтцем, начал Накамура на хорошем немецком, произнося слова своей речи чуть замедленно и преувеличенно внятно, словно втолковывал всем известные и понятные вещи недоумку. При этом в суженных глазах «самурая» плескались явно нешуточные жесткость и угроза: – Весьма сожалею, что вынужден говорить вам эти, любому моряку известные, вещи, что на любом судне есть только один хозяин – капитан! Он – первый после Бога. И только он может принимать решения и казнить и миловать! Повторяю – только капитан! А все остальные беспрекословно выполняют его приказы, не смея и думать о какой-либо самодеятельности!! Надеюсь, мы поняли друг друга, господин представитель уважаемого рейхсфюрера… Кроме того, мы отнюдь не собираемся становиться легкой добычей для врагов – гроссадмирал Дениц, понимающий в военно-морском деле все же немножечко больше господина Гиммлера, придумал замечательный план, который позволит нам слегка одурачить противника…
– Герр Кремер, неужели вы думаете, что мы стремимся поскорее попасть в лапы союзников и сдаться? – насмешливо улыбаясь, примирительным тоном сказал корветенкапитан. – Уж поверьте, герр штурмбаннфюрер, мы хотим успешно провести субмарину в порт назначения ничуть не меньше вас… и не меньше герра рейхсфюрера!
– И мы ее проведем! – суровея и так далеко не ласковым лицом, подытожил Накамура, невольно подтверждая факт создания некоей «коалиции» моряков против выскочек из СД, сующих свои длинные носы куда надо и куда не следовало бы… – В этом вам ручаюсь я – полковник Накамура, капитан императорского флота Японии!..
Хлопотливо стучали-лопотали мощные компрессоры, нагнетая в
