Шрифт:
Закладка:
Ну что, хороша афиша? Теперь-то двенадцатый зритель не так привередлив!
Не говоря о Барбаре… Прекрасная, божественная, хрупкая, близорукая Барбара.
Да-да. Близорукая…
Прямо у выхода на сцену она повесила на стенку маленькое дешевое зеркальце. Прежде чем предстать перед публикой, она всегда смотрелась в него, поправляя непокорную прядь, припудривая нос. То была привычка, скорее, рефлекс, чем необходимость. Так что иногда мы, естественно, переворачивали зеркало картонкой наружу… что ее совершенно не смущало. Она поправляла прическу перед картонкой с тем же старанием и тем же движением руки.
Но было и кое-что похуже: рояль стоял на другом конце сцены, на расстоянии ровно три метра восемьдесят семь сантиметров. Она сосчитала: ей нужно было сделать четыре полных шага плюс еще четверть шага. Так она могла подойти к клавиатуре, чтобы зрители не заметили ее близорукости, а ведь она их даже не видела. Стоило нам передвинуть рояль на каких-то семь сантиметров вперед, и мы с восторгом слышали тихое «тюк», словно стукнули яйцом о прилавок: это Барбара натыкалась коленкой на угол рояля, что доставляло нам неизменное наслаждение, — да простит нас Превер. Она быстро оборачивалась к кулисе в поисках виновных. Мы, конечно, веселились вовсю, тем более что сознавали: ей нас не разглядеть и не достать. Она же в двух метрах ничего не видела, не говоря уж о трех метрах восьмидесяти семи сантиметрах!
Только не подумайте, мы вовсе не были злыми, мы любили Барбару больше всего на свете… Конечно, кроме розыгрышей.
После этих историй вы с полным правом сочтете, что мы заслуживали хороших оплеух, так вот, смею вас уверить: я получил их более чем достаточно.
Глава VI. Калейдоскоп и зеркало
Я всегда испытывал благодарность к телевидению. В начале моей карьеры я работал и там. И, бесспорно, из режиссеров, с которыми я познакомился, Жан-Кристоф Аверти один стоил двух. Нет слов, он был действительно выдающийся… псих.
Да-да, псих, сумасшедший…
Буйно помешанный, гениальный — и буйный. Да, я знаю, я дважды сказал «буйный», но поверьте мне, другого слова не подберешь. Достаточно посмотреть «Зеленый виноград», чтобы убедиться в этом.
Я знаю немало людей с изюминкой, у него их была целая пригоршня…
Я участвовал в нескольких передачах, и таким образом мне посчастливилось видеть художника за работой. Впрочем… Видеть еще ничего, а вот слышать!
Могу вам сказать, что там было куда больше гнева, чем зеленого винограда!
Пока мы репетировали сцену, он всегда оставался в аппаратной, наверху. Оттуда он метал громы и молнии в съемочный павильон…
Регулярно, но всегда без предупреждения на нас обрушивался поток ругательств.
Но это еще было вёдро.
Когда погода портилась, поднималась настоящая буря! Впрочем, эта «буря» шла ему на пользу. Гром гремел между двумя вспышками гениальности.
И начиналось такое!
Главное было не пропустить первые признаки, предвестники ненастья, потому что появлялись они совсем незадолго. Ни с того ни с сего — довольно бывало случайно оброненного слова — на монтажные аппараты обрушивался град пинков. Потом Аверти вихрем вылетал из кабины с воплем: «Придурки! Ненавижу! Банда кретинов!» И слышно было, как его несмолкающий вопль катится вниз по лестнице. Потом он врывался на съемочную площадку и вымещал свой гнев на первом попавшемся… рояле!
Да, рояле… Кстати, тогда я впервые узнал, что рояль можно использовать и как ударный инструмент. Дзинь! Тратата-та-там! Дзинь!
По окончании этой сокрушительной симфонии, то есть полностью доведя до изнеможения несчастный инструмент, сам-то он пребывал в полом порядке, и его нездоровый дух, как прежде, горел в здоровом теле: он возвращался к себе в аппаратную, а мы могли продолжать.
Самые интересные идеи тогдашнего телевидения прорастали именно на поле битвы. То было визуальное безумство, построенное на хитростях и уловках.
Ей-богу, с психами мне как-то спокойнее: они учат всегда быть начеку.
Нынешнее телевидение, насквозь пропахшее мыльной пеной, с повышенным содержанием фтора и улыбкой до ушей, меня пугает… и усыпляет.
Только не думайте, мне вовсе не хочется ругать телевидение просто так.
Прежде всего, мне надо кормить семью, но главное, не в этом дело.
На самом деле я говорю о телевидении как о неверной возлюбленной, которая больше обещает, чем дает.
Мне надо, чтобы оно через условность открыло мне истину, а оно фабрикует из правды вранье.
Трудно не растеряться.
Я нечасто смотрю телевизор, в последний раз когда я его включил, думал, не выживу… Хорошо, что у меня с собой всегда подушка безопасности — мой критический взгляд на вещи: при лобовом столкновении с кретинизмом она смягчает силу удара…
Сначала я включил первую кнопку, естественно. Разгоняться лучше постепенно: не мог же я начать с пятой — сразу бы заглох.
Итак, значит, врубаю я первую… Тут я вскоре почувствовал, что мне не хватает оборотов.
Это когда машина гудит, но не догоняет. Тех, кто все время едет на первой, узнать легко: они мешают остальным…
Словом, сидел я перед телевизором, где смешалось все: культура, спорт, развлечения, политика, секс, мода — все… Но главное — поразительный фокус, который свершился на моих глазах во время вечерних новостей. Война на Ближнем Востоке в самом разгаре, в Чечне геноцид, на тротуарах бомжей скоро станет больше, чем мусорных урн, пожар в Сараево полыхает при всеобщем равнодушии, и при этом новости начинаются так:
«Мужайтесь! Получено известие, по понятным соображениям отодвинувшее на задний план все другие актуальные темы: накануне матча Зенетдин Зидан почувствовал боль в колене!»
Вселенский бардак накрылся коленной чашечкой! Это ли не волшебство?
Я так устроен, что, когда вижу работу иллюзиониста, всегда пытаюсь понять, в чем же трюк. Я стал думать.
Отвлекающий маневр? И правда, карманники обычно толкают нас под руку, чтобы мы не заметили, как они обчищают нам карманы. Только отвлекающий маневр длится всего несколько мгновений. Тогда что же?
По правде говоря, я вижу только одно объяснение тому, почему некая игра безраздельно властвует над целым миром: дело в том, что этот самый мир — всего лишь множество разных игр.
И пошло-поехало!
Певцы-любители собираются в замке и играют на выбывание. Потом они смогут выпускать диски, и это будет игра «Кто споет громче канадцев».
«— Ну как, исполните нам песню?
— А что… Думаю,
