Оба старших начальника простились друг с другом, причем г. Тергукасов объявил ф[он] Шаку, что он должен умереть на месте со всем арьергардом, удерживая турок, пока не получит собственноручную записку г. Тергукасова «отходить», предоставляя ему тогда самому выйти из огня, как сможет.

Для прикрытия всего расположения корпуса и отходящего армянского населения было выдвинуто в аванпостную охранительную цепь все 4 батальона пехоты; две батареи стояли на позиции; в резерве оставался почти полк казаков. Под самое утро прискакал от г. Тергукасова ординарец с запиской: «Отходи. Тергукасов».

Лично выехав в цепь, полковник ф[он] Шак следил за отходом всех рот цепи в резерв. Ущелье Даяр очень волнисто, заполнено предгорьями, в которых много каменоломен. Еще стоял довольно сильный туман, и трудно было далеко видеть. Но зоркий глаз ф[он] Шака обратил внимание на то, что одна из рот прибыла в очень маленьком составе.

– Неужели здесь все ваши люди? – спросил ф[он] Шак у командира роты грека Папарилопуло.

– Так точно, люди все здесь, – был ответ.

Ф[он] Шак покачал головою:

– У вас, значит, были большие потери? Где же ваши раненые и где трупы убитых? Неужели вы их не убрали? – спросил командир полка.

Вдруг вдали, в густом тумане, где уже по расчету никаких наших войск быть не должно, раздалась отчаянная стрельба турок, судя по звуку, в одном определенном месте. Полковник ф[он] Шак немедленно остановил и повернул назад уже отходившие батареи, приказав им занять позиции и сильным огнем поддержать его наступление, а сам, схватив резервные сотни казачьего полка, помчался вперед на выстрелы, приказав следовать за собою и двум батальонам пехоты…

Уже рассветало, когда он увидел, что турки окружают одну из каменоломен. Конница на рысях понеслась к каменоломне, а за нею следовала, быстро разворачиваясь, цепь нашей пехоты. Неприятель остановил окружение и поспешно стал отходить назад от каменоломни, открывая русское наступление огню своей артиллерии. Когда ф[он] Шак с передовыми сотнями доскакал до каменоломни, оттуда выбежало человек 15–17, почти всех раненых, пехотных солдат… Они с криком радости подбежали к ф[он] Шаку, хватая за стремя своего командира полка с громким криком: «Ваше высокоблагородие! Спасибо, наш отец-командир! Выручил нас, а то наш ротный командир нас туркам продал!..»

Распорядившись выносом раненых и ближайших убитых, что исполнили спешенные казаки, ф[он] Шак начал свой отход от каменоломни. Искусно маневрируя и прикрываясь огнем наших батарей, занимавших теперь самоотверженно позиции без всякого прикрытия пехоты, чтобы дать ей возможность уйти из-под огня турецкой многочисленной артиллерии, арьергард полковника ф[он] Шака мужественно держался целый день против 20 таборов[20] пехоты и многочисленной артиллерии Махмуд-паши. Только к ночи турки прекратили преследование арьергарда полковника ф[он] Шака, и он мог, подобрав всех своих раненых и убитых, отойти на соединение с г. Тергукасовым, обеспечив ему полный успех его знаменитой операции.

С этих пор за ф[он] Шаком утвердилась слава не только храброго человека, но отца-командира, который не покинет своих подчиненных ни в какой беде. Солдаты восхищались им, как образцом солдатской доблести во всех отношениях.

Произведенный затем в генералы, он быстро повысился до поста начальника дивизии, считаясь одним из старейших и заслуженнейших строевых кавказских генералов с огромной популярностью как среди войск, так и туземного населения.

Вот у этого доблестного начальника мне и выпало счастье начать мою самостоятельную войсковую службы, да еще на крайне ответственном посту. Конечно, я со всем усердием, на какое только был способен, ушел в это дело, не щадя своих сил.

Учение полков 39й пехотной дивизии предстояло для меня большой интерес, и я охотно посещал их, а также участвовал в производстве начальником лагерного сбора смотров полкам по частям и в целом. Роты были почти полностью военного состава, и впечатление от полка внушительное. Очень хорошо выглядел строй полка в скромных черных мундирах без всяких блестящих пуговиц и застежек. С величайшим усердием работал как весь офицерский состав, так и каждый рядовой в лагерных учениях, понимая, что предстоит в первый раз в жизни представиться войскам императору Александру III.

В неустанных трудах прошел уже месяц. Однажды, при утреннем докладе у начальника лагерного сбора, он дал мне прочесть совершенно секретное жандармское донесение из кр[епости] Карс начальнику штаба войск кавказского округа, присланное с резолюцией: «Начальнику] 39 пех[отной] дивизии. Расследовать и поступить по всей строгости законов».

Суть дела заключалась в следующем. Один из полков 39 пахотной] дивизии (Кубинский) был оставлен гарнизоном в крепости] Карс, и только три полка привлечены на ст. Михайловскую в лагерный сбор. Командир Кубинского пех[отного] полка, герой Русско-турецкой войны, отличный боевой штаб-офицер и превосходный хозяин в полку, любил играть в карты. В общественном клубе в Карсе он сел играть с какими-то приезжими именитыми гостями и сильно проигрался. Расплатиться было нечем. Тогда он вызвал к себе своего же полка офицера, дежурного по караулам, и спросил его строго официально:

– Кого и когда вы имеете право допустить к полковому денежному ящику?

– Заведующего хозяйственной частью и казначея полка, если они предъявят приказ командира полка о допущении их для выема денег из ящика, – последовал четкий ответ.

А командира полка имеете право допустить к ящику?

– Так точно, если он предъявит установленный допуск своим приказом, – отвечал дежурный по караулам.

Командир полка на листе бумаги крупно и четко написал приказ, проставил свой номер и скрепил его своею подписью.

– Приказываю вам доставить под караулом сюда ко мне полковой денежный ящик и лично при этом присутствовать!

Дежурный по караулам внимательно прочел приказ, тотчас вышел и вернулся с привязанным к двуколке денежным ящиком при часовом, подчаске и разводящем. Командир вышел, осмотрел печати и приказал допустить себя к денежному ящику для выема денег. Дежурный по караулам громко отдал приказание разводящему: «Допустить командира полка к денежному ящику!». Разводящий передал приказание, и часовой отступил, допустив командира полка сорвать печать, открыть дверцу, вынуть полковую шкатулку, вторично опечатанную, вскрыть и ее, взять несколько пачек денег.

В это время принесли из канцелярии полка казенную печать. Командир полка вместо взятых из шкатулки денег вложил туда форменную расписку, в которой указал, что на основании приказа номер такой-то и даты такой-то, он, командир полка такой-то, взял заимообразно для личных своих надобностей такую-то сумму денег, в удостоверение чего и подписывается. Запечатав сначала шкатулку, а потом и весь ящик, командир полка приказал дежурному по караулам принять снова ящик под охрану караула и отвезти его в установленное место. Приказание