Потом сотрудники долго отдыхали, после чего парень в короткой рубашке на пару с помощником дежурного, ухватили меня за ноги, и потащили по длинному, темному и, почему-то знакомому, коридору.

Дотащив меня до темной, уходящей вниз, широкой лестницы, мои помощники по ходьбе остановились, пытаясь отдышатся.

— Ну что, дальше потащили?

— Ну нах… разобьет голову, бомжы задолбаются кровищу отмывать. Он тебе что, совсем не нужен?

— Ну как не нужен — надо, чтобы явку с повинной написал и следователю показания признательные дал.

— Тогда поднимай его.

— Да не буду я эту вшивоту поднимать. Сейчас сам поднимется. — узкий носок итальянской туфли сорок третьего размера с силой воткнулся мне в бедро, меня от острой боли подкинуло, так, что я чуть не покатился вниз по бетонным ступеням.

— Стой, а то правда грохнется, шею сломает. У тебя перчатки есть?

Пока сотрудники перепирались, где взять перчатки, чтобы меня поднять и дотащить оставшиеся десять метров, я практически не притворяясь, стал по стеночке, осторожно, подниматься вверх.

— Я же тебе говорил, что он притворяется! — заорал молодой человек в «цивильном»: — Никому верить нельзя.

Пока они обсуждали лживый характер жуликов, я потихоньку дополз до нижней ступеньки лестницы и оказался в подвале, где повернул налево.

— Эй, ты куда. — парень в рубашке легко сбежал вниз по ступеням и повернул направо, сделал пару шагов в темноту, где щёлкнул выключателем и над потолком загорелись пара тусклых, ватт по сорок, лампочек.

— Заходи. — молодой человек распахнул дверь одного из кабинетов: — заходи, сюда, к стенке встань

Я встал в указанное место, после чего, аккуратно сполз на пол, скользнув по стенке.

— Я тебе что сказал — встать! Встать быстро! — парень ринулся ко мне. Пару раз пнул, вернее попытался, но, сидя на корточках в углу кабинета, я не был настолько уязвимым, старался отмахиваться руками или ставить блоки, во всяком случае, более-менее болезненными, была лишь парочка пинков, остальные я пережил.

Наконец милиционер умудрился, забыв о своей брезгливости, ухватил меня за воротник рубахи и резко, с треском рвущихся швов, бросил меня на грязный линолеум, после чего поставил надо мной стул и уселся на него, типа придавив меня.

— Ты вообще, пидор гнойный, хоть понимаешь, куда попал? Еще один фокус с твоей стороны, я тебя просто запинаю и выброшу на улицу подыхать. Ты меня услышал

— Иес оф кос.

— Ты че, еще и грамотный? Я грамотных люблю. — мужчина, сидящий надо мной широко улыбнулся: — Вы колитесь гораздо быстрее, до самой жопы, потому что умные и понимаете, что выхода нет. Ну что, умник, говорить будешь? Кто Пухлю убил? Имей в виду, на тебя показания дали несколько очевидцев.

— Кого? — я искренне поразился

— Пухлю. Бомжик был такой авторитетный. — опер захихикал: — На «бану» мазу держал. Те, которых ты в дежурке видел, все на тебя показания дали.

— Это когда было? Когда вы милиционера в той дурацкой шапке пидором назвали?

— Ах ты…- с меня скинули стул и пару раз, чувствительно, пнули по ребрам: — Еще шутишь? Сейчас мы с тобой пошутим…

В коридоре раздались уверенные шаги, мой мучитель перестал меня пинать и замер прислушиваясь. Вскоре на пороге показался высокий, черноволосый и черноусый мужчина, чье лицо было мне почему-то знакомым

— Здорово, Серега. Работаешь? Это кто?

— Да пэпсы бомжа притащили, сказали, что на «бану» клянутся и божатся, что этот Пухлю на Красноармейской завалил.

— Понятно. Морду подними свою. — мужчина навис надо мной, ноя, опять присев, отвернулся к стене.

— Отпечатки сняли? Фотографии сделали?

— Наверное, Александр Александрович, я у дежурного спрошу.

— Не забудь, я проверю.

— А вы здесь зачем, товарищ майор?

— Я сегодня, Сергей, ответственный от руководства. Так что коли этого уродца до самой жопы, чтобы мне на завтрашнем докладе краснеть не пришлось.

— Да сейчас все сделаем, товарищ майор. — парень бросил на меня пренебрежительный взгляд: — Он, сука, здесь гарцует, а на самом деле гнилой внутри, я его чуть-чуть не задавил.

— Ладно, давай, а я пойду, с документами поработаю.

— Ну что? Очухался. Давай дальше разговаривать… — меня снова легонько пнули: — Говори, куда нож «скинул»?

— Мой нож у меня милиция забрала, другого ножа у меня не было…

— Что, типа забыл? Ничего. Сейчас вспомнишь.

Парень дважды меня загонял пинками в угол кабинета, после чего останавливался, требовал, чтобы я вышел из угла на середину комнаты, где ему будет удобней, после чего начинал пинать снова.

В один момент я, защищаясь от его ударов, отмахнулся ногой, задев его щегольские брюки подошвой своего кроссовка.

— Ах, тыж, эпическая сила! — оперативник растерянно посмотрел на грязный след на бежевой ткани, после чего, с криком «Убью, падла!», бросился на меня.

А я его вспомнил! Его «эпическую силу» вспомнил, как он заорал, выходя из-за зарослей, таща кучу веток, чтобы мне пятки поджарить.

И я внезапно осознал, что, если я не изменю линию поведения, то он и вправду может меня забить, запинать насмерть, а потом сказать, что все так и было, или вытащить труп из отдела милиции и бросить где-нибудь на улицы, все равно никому нет никакого дела до очередного дохлого бродяги.

— Стой, начальник, стой! Я все понял, больше так не буду…

— То-то де. Ты Пухлю убил?

— А я знаю? Я этого пухлю знать не знаю, но если ты говоришь. Что я убил, значит я.

— Ножик куда сбросил?

— Ножик я сбросил в колодец канализации в каком-то дворе, если надо, то покажу.

— Что ты с ним не поделил?

— А я знаю? Я о том, что какого-то Пухлю убили, узнал только что, от тебя. Ничего я не помню. Если ты знаешь, то напиши там что-нибудь поумнее.

— Ты что, опять начинаешь?

— Начальник, прекращай. Ты вопросы задаешь, я что помню — отвечаю. А вообще приезжий, порядков у вас в Городе не знаю, но ты же человек грамотный, все что правильно напишешь. А я подпишу, где скажешь.

— А, кроме убийства Пухли, ты чем еще у нас в городе промышлял?

— Начальник, я же говорю, ничего не помню. У бомжей же мозгов нету, один очиститель вместо мозгов плещется. Ты человек грамотный, напиши. Как все правильно, а я подпишу…