на фоне нашего дерева, которое свело нас всех троих и подарило нам много чудесных эмоций и приключений. Это была прекрасная дружба. Я заглянула в глаза господину и умоляла его дать ответ.

— Я нашёл его там, на скамейке. Перед вашим домом… Может, вы его случайно обронили и не нашли… — Я ждала чего-то необычного от его слов. Он сказал ещё не всё. — Это было через год после того, как вы потеряли… — Мне стало не по себе: голова закружилась, а кончики пальцев закололи. — Писюна.

Как гром среди ясного неба. Я слышала, но не верила. Этого не могло быть.

— Я хочу, чтобы вы знали и никогда не сомневались: знайте, он всегда пытался найти вас… — Глаза господина напомнили мне речушку тогдашней весной. Я тоже плакала. — Он никогда о вас не забывал… Всё, всё это время он не появлялся к вам, потому что берёг вас, ваши чувства… Он всегда, всегда любил вас больше жизни… — Глаза господина проникли внутрь меня, и я почувствовала, увидела. Его глаза в тот момент были… добрые-добрые. — И сейчас, в эту минуту… он любит вас так же, как тогда, когда вы обнимали его, целовали и чесали… за ушком.

Я чуть ли не упала в обморок. Я взглянула на левое ухо господина и обнаружила, что верхний краешек там отсутствовал, именно в том месте, где его отрезал учёный Калигари! Затем я внутренне почувствовала, что надо посмотреть на тарелку, протянула к ней руку, повернула на себя и прочла надпись:

— Писюн.

Прям как на его миске.

Я сжала лицо между ладонями. Вмиг вернулась на десять лет назад. Что я почувствовала? А что сейчас чувствовал он? Мой друг. Я взяла его за руки, и он зарыдал, как малое дитя. Мы оба были такими.

— Мой милый Писюн.

В следующую минуту я обнимала его дрожащее тело.

Эту ночь мы провели вместе. Мы разговаривали. Вспоминали былое. Обсуждали новое. Так я узнала, что, потеряв Викторию Сикрет, Писюн потерял и своих нерождённых детей. За день до похищения Виктория поделилась с Писюном этим радостным событием. О смерти возлюбленной он узнал позднее от Аллы Борисовны, с которой я делилась тогда своими печальными вестями. Затем я вынуждена была услышать про учёного Калигари и его опыты. Про смелый побег Писюна. Его жизненные перипетии в новом для себя мире. Про его многолетние попытки встретиться со мной. Не ранить меня своим появлением…

Вся эта ночь подарила нам новую жизнь. Изменила нас. Ранила, но в то же время и обогатила.

Наутро, не спавшие, уставшие, с заплаканными глазами мы стояли в прихожей. Когда я надела на себя куртку, Писюн подошёл ко мне и взял за плечи, чтобы приласкать, пошутить. Он долго всматривался в мои глаза, затем потянулся ко мне и… лизнул в губы. Я засмеялась и от счастья крепко прижалась к груди моего любимого Писюна. Я долго не раскрывала век, чтобы не возвращаться в пугающую реальность. А раскрыв, увидела нас — в зеркале. Нас, обречённых на новые страдания. Волосатая шея Писюна, его руки, обнимающие меня, пока я вздрагиваю от нахлынувших слёз. Воспоминания, рассуждения, предположения, всё это кружилось у меня в голове и причиняло боль.

Я плакала от волнения, от скорбного сознания, что наша жизнь так печально сложилась; уже представляла, как нам приходится видеться только тайно, скрываться от людей, как воры! Лишь для того, чтобы любить! Чтобы нас вновь не разлучили! Чтобы посторонние поняли нас! Не клеймили! Не мешали быть нам такими, какими мы есть… Счастливыми.

Я глядела в зеркало и любила их, тех двоих, заключённых в объятиях друг друга. Любила и молилась. Молилась и боялась. Боялась и непрестанно задавала себе один и тот же вопрос.

Что же с нами будет дальше?