Я испугалась и отчётливо вспомнила подозрения Тимура. Попыталась заглянуть сквозь старика, чтобы увидеть, что он прячет там, за спиной.

— Какие красивые ушки, — вдруг со склизкой улыбкой процедил учёный Калигари и потянулся к моему уху.

Я тут же испуганно закричала и убежала со скамейки, учёный Калигари — как моё отражение в зеркале — повторил всё точь-в-точь за мной и побежал в противоположном направлении. Странно, наверное, всё это выглядело со стороны.

Заглянуть в лабораторию безумного учёного мне никогда не довелось. Окна его были слишком грязные. Даже, представляя, что там находится мой Писюн — живой и здоровый — у меня не хватало смелости побороть страх и попытаться совершить вылазку в подвал. Тимур за последние отведённые им со мной полгода не переставал кичиться, что вот-вот завтра он вломится к сумасшедшему учёному и вырвет из его кровожадных рук моего любимого друга. Но до дела так и не дошло. Но я его не виню. Пропасть без вести в десять лет — не очень хорошая деталь биографии, согласитесь. Мои предприятия по поиску Писюна сводились лишь к гореванию по другу, расклеиванию объявлений, каждодневными вопросами к прохожим — «Вы Писюна моего не видели?» — от которых те уже заранее отнекивались, ну и слабые попытки рассекретить детали биографии учёного Калигари. От родителей я услышала про него лишь одно, что это просто чокнутый алкоголик, к которому лучше не подходить. Но я не отбрасывала попыток добраться до истины. За время слежки мне удалось лицезреть несколько странных ситуаций с учёным Калигари: а) когда он кормил голубей: обильно разбрасывал перед собой мякиш батона, отчего слеталась целая стая пернатых, после этого доставал из пакета солидный кусок этого же мучного изделия и держал его на вытянутой правой руке, пока какая-то смелая голубушка не садилась на неё и не угощалась десертом, вот тут-то учёный резким движением левой руки и накрывал её пакетом, после чего удалялся с поимкой к себе подвал; б) когда нашёл интересное на асфальте: один раз я случайно увидела, как сумасшедший учёный спешно шёл по асфальту и упал на него, обойдя загораживающую обзор машину, я смогла наблюдать, как учёный трёт пальцами чей-то помёт и воодушевлённо произносит: «Недалеко ушёл», — после чего быстро встал и побежал вперёд; в) такая ситуация была частая: учёный Калигари спит на улице со своим снадобьем, подтверждая теорию моих родителей, но иной раз я замечала, как, заслышав что-то, или когда мимо Калигари кто-то проходил, учёный резко вставал и, отпив из бутылки, бодро двигался куда-то или за кем-то, бубня себе под нос, словно лунатик. Это то, что я наблюдала своими глазами. Не буду упоминать про ситуации, свидетелем которых являлся исключительно Тимур — не хочется зря будоражить умы уфологов. Но всё же надо отдать должное моему конопатому другу: он всегда помогал мне в поисках Писюна, и делал он это как в одиночку, так и вместе со мной. Наверное, Писюн ему был также дорог, как и мне. А потом, к сожалению, пришло время, и Тимур уехал.

Я не люблю вспоминать про этот период, потому что вспоминать там особо и нечего: школа, квартира, родители. К новым друзьям я не тянулась. Изредка лишь навещала бабушку с Аллой Борисовной, которая радостно чихала на моё печальное лицо. И кстати, Тимур тоже иногда приезжал к нам на пару дней в летние каникулы. Говорил, что добирался один, не уведомив об этом родителей. Конечно же не без цветочка. Однажды получилось так, что я невольно разбила сердце Тимуру.

Мне было пятнадцать. Снова та же злосчастная скамейка. Только я сидела там не одна, а с парнем, жившим в соседнем дворе. Я и он ходили в одну школу. Но учился этот парень на класс старше — в одиннадцатом. Не скажу, что он мне нравился, но и что не нравился тоже. Он был раскованный, но слишком громкий. В компании только его и слышно. Сразу замечу, что между нами ничего не было. Мы гуляли всего один раз — тогда после школы. И в тот день он попросился донести мой портфель. По дороге он только и делал что бу-бу-бу бу-бу-бу. Но меня это не сильно отталкивало, потому что это было для меня в новинку. От томного взгляда Тимура, нудных разговоров и его зажатости тоже можно устать. И поэтому не лишний раз было очутиться в новой обстановке. Помню, было жарко и, подойдя к подъезду, я решила присесть на спрятавшуюся от солнца скамейку. Парень без имени — честно, даже не помню, как его звали — с радостью присоединился ко мне и, как настоящий ловелас забубнил. Если вслушаться в его речи, то подумаешь, что он в свои шестнадцать лет знает абсолютно всё о любви. О расставаниях, страданиях, о том, что чувствует влюблённый человек, что нужно делать, чтобы добиться того, о ком мечтаешь. Ну прям вылитый Ваня Дмитриенко. А! а вот и имя для человека без имени. И надо же было такому случиться, что, когда Ваня — кстати, точно, его ведь Ваней и звали — коснулся своими руками моих ладоней — а может это и был Ваня Дмитриенко? — на сцену, отодвинув ширму, появился Тимур. Он только что повернул к моему дому и остановился. С цветами в руках. Хоть он и стоял в ста метрах от скамейки, я отчётливо заметила на его конопатом лице печаль и отчаяние. После этого он развернулся и, опустив букет цветов, удалился за сцену. Раз и навсегда. Кстати замечу, что в свои пятнадцать с лишком лет Тимур не сильно изменился с момента нашего знакомства. Просто чутка подрос.

Кидаться за ним вдогонку я не стала — говорю ещё раз, Тимур без Писюна меня не сильно интересовал — но и с Ваней оставаться сидеть и разглагольствовать о любви тоже в мои планы не входило. Беспрестанно слышать «Сколько я ждал тебя такую?» и называть себя Юпитером — боже упаси. Боже! Так неужели это был Ваня?!.. Ну и ладно, он мне всё равно никогда не нравился.

После случившегося я наскоро попрощалась с Ваней и ушла домой, не забыв выдумать оправдание для своей неявки на вечернюю с ним прогулку. С этого момента, слава богу, он меня не беспокоил. Надо же посметь не явиться на свидание, когда тебя приглашает сам Ваня Дмитриенко! Гордый какой.

Больше ни Ваня, ни Тимур в мою личную жизнь не вмешивались.

Я с детства мечтала