— Очень нравится! — восхитилась я, и Родерик понимающе улыбнулся. Он всё время смотрел на меня с доброй нежностью, но я не верила в его хорошее отношение. Жизнь научила, что на жалости далеко не уедешь — меня жалели слуги, но помогать не спешили. Равнодушие, ненависть и даже жестокость были мне понятны, а вот то, что демонстрировал маэстро, — нет.

— А давай-ка после обеда я тебя посмотрю… — задумчиво протянул Родерик, и я тут же перепугалась.

— Посм-м-мотрите?..

— Да, — он кивнул и чуть нахмурился, явно заметив тревогу на моём лице. — Не волнуйся, ничего страшного. Я дам тебе распечатку сценария, почитаешь со мной по ролям. Посмотрю, как у тебя получается. А потом ещё споёшь.

И несмотря на то, что я чувствовала страх, слушая всё это, меня постепенно захватывал и восторг. Мне настолько понравилось то, что я видела в тот день на сцене, что захотелось попробовать и самой. Я даже не надеялась на то, что у меня получится, — однако маэстро удивительным образом приободрился после первых же прочитанных мною строк, и становился всё более радостным с каждым словом. Радостным, но и удивлённым.

— Да у тебя талант, девочка, — усмехнулся он, когда мы с ним закончили читать сцену. — Это огромная редкость — чтобы вот так сразу, без малейшей подготовки, продемонстрировать подобный уровень понимания текста… До тебя я такое видел лишь однажды, а я ставлю спектакли уже не один десяток лет. Я могу сделать из тебя актрису, Айрин. Хорошую актрису, возможно, даже лучшую в столице. Хочешь?

Я в это время стояла на сцене и смотрела вниз, в зал, где в одном из кресел сидел маэстро. Он спокойно и ласково улыбался мне — но я опасалась этой улыбки. В ней не было той жёсткости, что всегда присутствовала в ухмылках отца, но я не верила, что Говард Родерик достаточно искренен. Возможно, он и не будет меня бить, но…

Однако я отлично понимала, что выбор небогат — либо я соглашаюсь на предложение маэстро, либо иду на все четыре стороны. Панический угар, в котором я существовала накануне, ушёл, и теперь я соображала гораздо лучше. И понимала, что без покровителя мне просто не выжить. У отца есть деньги и связи, и он вернёт меня к себе в дом, если захочет. А он захочет.

Поэтому, отвечая в тот день Родерику, я не мечтала о карьере актрисы. Я думала только о том, как бы вновь не оказаться в руках отца.

— Хочу, — ответила, вздохнув, и маэстро кивнул.

— Отлично, тогда с завтрашнего дня начнём учиться. Кстати… я ещё не слышал, как ты поёшь. Возьми последний листок из тех, что у тебя в руке, и попробуй напеть песню оттуда.

Через минуту выяснилось, что у меня есть и слух, и голос, и Родерик засветился от радости. Теперь, спустя пять лет, я понимала, что его реакции были связаны с осознанием собственной удачливости — девочка, которой он решил помочь, оказалась талантливой! И не просто талантливой, а очень способной. Зная, насколько тяжело бывает найти алмаз среди груды обычных стекляшек, сегодняшняя я понимала маэстро гораздо лучше. Но в то время, наблюдая его улыбку, я внутренне содрогалась, думая о том, что всё, о чём говорил отец перед моим побегом, придётся делать с этим человеком. И надеялась лишь на то, что он будет более ласков, не станет меня бить и унижать.

Но повезло тогда не только Родерику. Мне тоже. И гораздо сильнее, чем ему.

.

После окончания рабочего дня маэстро привёл меня к себе в дом. Он находился неподалёку от варьете, на соседней улице. Я не удивлялась и не сопротивлялась, смирившись с тем, что, скорее всего, ночевать мне придётся в комнате Родерика.

Однако в прихожей нас неожиданно встретила женщина, оказавшаяся женой маэстро, и картина выстроенного мной в последние часы мира покачнулась. Я не ожидала, что мой покровитель женат, и растерялась, не понимая, как он собирается… А Мэган между тем, ласково улыбаясь, показывала мне отдельную комнату, где я буду жить, ванную — не отдельную, общую, — и проводила на кухню, большую и просторную, чтобы накормить.

Мэган с самого начала отнеслась ко мне как к несправедливо обиженному ребёнку и окружила заботой. Вот только эффект получился обратный — вместо того чтобы расслабиться, я запаниковала и напряглась, не понимая, чего мне ожидать. Привыкнув в лучшем случае к холодности, да и не осознавая, по какой причине абсолютно незнакомая женщина может хорошо относиться ко мне, я терялась и теряла связь с реальностью. Мой мир, равнодушный и жестокий, просто рассыпался, как карточный домик, от одних только лёгких прикосновений к нему маэстро Родерика и его жены.

После ужина меня отправили в комнату, выделив кое-какие вещи для сна, и я наконец осталась одна. Положила стопку с бельём на кровать, огляделась — комната была маленькая, но милая и светлая, и мне бы здесь даже понравилось, если бы не тревожность и волнами накатывающий страх от непонимания происходящего, — и только я собиралась встать и подойти к окну, чтобы посмотреть на улицу, как в дверь постучали. Я тут же сжалась, замерев, словно мышь, которая чувствует подкравшуюся к её норе кошку, и нервно сглотнула, когда в комнату, не дождавшись ответа, шагнул маэстро.

Он уже переоделся и в домашнем тёмном костюме, похожем на пижаму, внушал ещё больший страх, чем в обычной дневной одежде.

— Айрин, — вздохнул Родерик, глядя на меня с каким-то странным выражением на лице. Он будто бы был растерян. — Я пришёл поговорить. Мэган мне кое-что объяснила, а я, дурак, всё думал: и чего ты так странно себя ведёшь?.. Я не собираюсь тебя трогать, клянусь. Я просто хочу помочь.

— Так не бывает, — прошептала я, стиснув руки перед собой. — Не бывает…

— Откуда ты знаешь, что бывает, а что нет? — покачал головой маэстро, тяжело вздохнув. Его тёмно-карие глаза были полны сочувствия. — Судя по тому, что я услышал в дознавательском комитете, ты ещё ничего в жизни не видела, девочка. По крайней мере, хорошего.

Я промолчала, не зная, что ответить. Маэстро был абсолютно прав, я это осознавала даже тогда. Единственным хорошим в моей жизни была Аврора, но она…

Вот тут я наконец о ней вспомнила. И ощутила стыд и безумное чувство